Народы нахо-дагсстанской группы

а) Вайнахи. Два родственных народа — ингуши и чеченцы — объединены общим названием «вайнах» — «наш народ» (13, с. 164). В письменных исторических источниках это название не встречается и является современным. Здесь мы имеем один из примеров смены этнонимов в ходе исторического развития народов и изменения конкретных политических демографических условий. Наименование «вайнахи» в литературе часто встречается в усеченной форме «нахи», оба названия эквивалентны.

К сожалению, сведения о вайнахах в древних источниках почти отсутствуют, что объясняется удаленностью их страны от черноморских портов, посещавшихся античными писателями и путешественниками, а также обитанием вайнахов в изолированном от внеш­него мира высокогорье, весьма труднодоступном. Без особых преувеличений можно сказать, что проблема происхождения и наиболее раннего этапа истории вай­нахов остается окончательно не выясненной и дискус­сионной, хотя их глубокая автохтонность на Северо- Восточном Кавказе и более обширная территория рас­селения в древности (в том числе в восточном Закав­казье, особенно в горногрузинских районах Хевсуре — тии, Пшавии и Тушетии) представляются вполне оче­видными. Не исключено массовое передвижение про — товайнахских племен из Закавказья на север Кавказа, но время, причины и обстоятельства этой миграции, признаваемой рядом ученых, остаются на уровне пред­положений и гипотез. Пропагандируемые рядом вай — нахских авторов престижные версии о происхождении указанных народов от древних египтян, этрусков, урар — тов, их связи с сарматами, некогда громадных «искон­ных» территориях и т. п. научной основы не имеют и не могут приниматься во внимание. В свете имею­щихся в нашем распоряжении данных вайнахи пред­ставляются одним из древнейших автохтонных кав­казских этносов, подобно адыгам.

Наиболее раннее и достаточно достоверное упоми­нание вайнахских народов содержится в «Армянской географии» VII в., приписываемой Ананию Ширака — ци. Последний свидетельствует, что в Азиатской Сар — матии (территории восточнее р. Дон, в том числе Се­верный Кавказ) среди множества других племен оби­тают нахчаматьяны и кусты. В первых определенно узнаются чеченцы (самоназвание «нохчо», «нохчи»), во вторых — ингуши («кисты», «кншты» грузинских ис­точников). Отсюда можно сделать вывод, что уже в VII в. вайиахский этнический массив был дифферен­цирован на две отдельные части, соответственно с от­дельными названиями и территориями. Однако в гру­зинских средневековых источниках (а Грузия непос­редственно соседила со средневековыми вайнахами и была о них осведомлена) наряду с отдельным нахским племенем кистов встречаем общее для ингушей, чечен­цев и горногрузинских бацбийцев название дзурдзуки (13, с. 135).

В эпоху раннего средневековья, до татаро-монголь — ского нашествия XIII в., вайнахскис племена занима­ли горные ущелья к востоку от верховьев Терека вплоть до территории Дагестана. Возможно, какая-то часть вай — нахов находилась и на предгорной равнине, но после­дняя была обжита и контролировалась ираноязычны­ми пришельцами сарматами, с IV в. аланами. История отношений вайнахов с сармато-аланами изучена очень слабо, и здесь многое находится в области предположе­ний и обсуждений. В частности, до сих пор не изучен с достаточной основательностью и спорен вопрос о воз­можном обитании населения вайнахского происхожде­ния к западу от верховьев Терека (носители горной кобанской культуры I тыс. до н. э.)

В VIII-IX вв. дзурдзуки-вайнахи принимали актив­ное участие в борьбе против арабов, захвативших зна­чительную часть Закавказья и стремившихся прорваться на Северный Кавказ. По этим причинам арабский пол­ководец Мерван, предав мечу Азербайджан, Армению и Грузию, «вступил в Дзурдзукетию, опустошил Дзурдзу — кетию (т. е. страну вайнахов) и Чартали», согласно гру­зинской летописи «Картлис Цховреба». В этой борьбе с арабами вайнахи выступали как союзники хазар и алан, что указывает на мирный характер их взаимоотношений.

С XI в. грузинские миссионеры насаждают в стране вайнахов христианство, охватившее современную горную Ингушетию. Но христианство здесь не привилось и не подавило традиционные языческие верования, ос­новы которых сохранились до нашего времени. В ма­териальной культуре они отразились, в частности, в по­гребальном обряде и сооружении надземных и полу — подземных склепов разных типов, которые в сочета­нии с высокими и стройными боевыми башнями со­ставляют «каменную летопись страны вайнахов>>. В этих сооружениях вайнахские народные зодчие и строители проявили и запечатлели незаурядное мастерство. У адыгов на северо-западе Кавказа подобной строительной культуры нет, и в этом — специфика развития разных регионов Северного Кавказа.

В ходе длительных и сложных отношений с Россией вайнахские народы в конечном итоге, по отдельности вошли в состав Российской Империи: в 1810 г. рус­ское подданство приняли ингуши, в 1859 г. — после окончания Кавказской войны на северо-восточном Кав­казе — чеченцы. В конфессиональном отношении вай — нахи мусульмане — сунниты. В Чечню ислам пришел из Дагестана и стал распространяться с XVI в.

Ингуши. С глубокой древности занимали западную часть страны вайнахов, прилегающую к современной Военно-Грузинской дороге с востока. Скалистые уще­лья горной Ингушетии заключают в себе реки Кистин — ка, Армхи, Асса, Фортанга. Страна ингушей невелика, как и численность народа: по последним данным около 250 тыс. человек. Исторической колыбелью ингушс­кого народа считается Ассинская горная котловина в верховьях р. Ассы с ее селами Таргим, Эгикал, Мецхал, Хамхи, Фалхан, также Джерахское ущелье со старин­ными аулами Гоуст, Фуртоуг, Эрзи и др. Джерахское ущелье выходит своим устьем на Военно-Грузинскую дорогу, всегда имевшую важное значение как наиболее удобный и освоенный путь через Крестовый перевал в Грузию, и древние ингуши могли контролировать учас­ток дороги севернее Дарьяльского ущелья. Это обстоя­тельство сыграло свою роль в тесных связях ингушей с Грузией, не только культурных, но и генетических. Известный кавказовед Е. И.Крупнов считал даже, что далекие предки ингушей и грузин находились в куль­турном единстве и языковом родстве. Он же приводит материалы, указывающие на переселение ингушей с южных склонов Кавказского хребта на северные скло­ны, причем указывает время появления ингушей на севере — XI-XII вв. (хотя в «Армянской географии» VII в., как уже говорилось, «кусты» или» «кисты» за­фиксированы в Азиатской Сарматии, следовательно, значительно раньше). Но главный вывод Е. И.Крупно­ва о сугубо местном происхождении и развитии этни­ческого ядра ингушей остается нспоколебленным (52, с. 42).

Связи с Грузией и заинтересованность последней в привлечении ингушей на свою сторону отразились в распространении христианской религии грузинскими миссионерами с XI в. Очагом христианства и грузинс­кой церковной архитектуры стала Ассинская котлови­на (52, с. 106-107; с. 112-119). Но, как и в других регионах горного Кавказа, христианство здесь не пус­тило глубоких корней и не перекрыло традиционных языческих верований. Главное языческое божество ингушей — бог неба, молнии и грома Сели. Существова­ли бог подземного царства Дела-Эштр и обитавшее в реках женское божество Хинана (мать воды), бог охо­ты и охотников Елта. «Подобно всем народам мира, не достигшим подлинных ступеней цивилизации, ингуши верили в существование разных ведьм, колдуний, обо­ротней и прочей нечисти», — писал Е. И. Крупнов (52, с. 183). Из животных особо почитались олень и волк. В конце XVIII — начале XIX вв. ингуши приняли му­сульманство суннитского толка, в современной идеоло­гии ингушского общества эти верования преобладают.

В русских документах ингуши известны с XVI в. и называются галгаевцы (галгай), джераховцы (кисти — ны), галашевцы, цоринцы, назрановцы. Это территори — ально-родовыс группы или «общества» (тейпы) ингуш­ского народа. Самоназвание народа в целом «галгай» — от имени галгаевцев, живших в верховьях Ассы. Со­временное название «ингуши» появилось в XVIII в. и происходит от названия села Онгушт — крупного на-

селенного пункта начала XVIII века в Тарской котло­вине, когда ингуши начали переселяться на предгор­ную равнину. Онгушт или Ангушт было одним из пер­вых селений на равнине, и кабардинцы, раньше других познакомившиеся с его жителями, передали это наи­менование русским.

В 1817 г. в связи с организацией Сунженской ли­нии и расселением здесь казаков ингуши были пересе­лены в Назрань. Сюда же была переселена часть ингу­шей, оставшихся в горах. Назрань, таким образом, ис­торически превратилась в центр Ингушетии. Особенно интенсивное переселение ингушей на равнину проис­ходило в первой половине XIX в., был создан Назра — новский округ Терской области. Переселение на рав — ~ нину и соседство с казачьими станицами и городом Владикавказом повлекло большие изменения в повсед­невной жизни ингушей, в частности, в домостроитель­стве. Очевидно и влияние кабардинцев, в зависимости от которых ингуши находились до XVIII в.

Присоединение ингушей и чеченцев к России не было одноактным явлением. В 1769 г. представители ин­гушского народа обратились к кизлярскому комендан­ту с просьбой принять их в русское подданство, а в 1771 г. ингушские старшины принесли присягу Рос­сии. «Народ ингуши, известный также под именем кис — тов или киштинцев, обитающий между рек Терека и Сунжи, будучи трудолюбив и покоен, искал освободить­ся от притеснения кумыков (Аксаевских) и кабардин­цев. Они взошли с просьбою о том к кизлярскому комен­данту и по собственному их желанию приняты в 1769 году в российское подданство и дали аманатов», — писал об этих событиях известный кавказовед XIX в. П. Г. Бутков. Однако окончательной датой добровольного при­соединения Ингушетии к России считается 1810 г., когда во Владикавказе был подписан официальный акт с представителями ингушского народа (54, с. 92).

В ходе Кавказской войны 1817-1864 гг. ингуши про­явили лояльность по отношению к России и в войне НС

участвовали, в дальнейшем немало ингушей служило в Российской армии и принимало участие в боевых дей­ствиях, в частности, в русско-японской войне 1905 г.

Письменности ингуши до 1917 г. не имели, и уро­вень грамотности у них составлял лишь 0,5 % населе­ния. По словам учителя М. Ч. Котиева, ингуши народ, «который веками живет в беспросветном мраке неве­жества». Письменность у ингушей появилась лишь в 1923 г., тоща же стала выходить ингушская газета «Сердало», а в 1925 г. вышла в свет первая граммати­ка ингушского языка З. К. Мальсагова. Без преувели­чений можно сказать, что в годы Советской власти об­разование и культура в Ингушетии сделали большие успехи, во многом изменив лицо еще недавно отсталого народа. Но здесь следует сделать оговорку об «отста­лости» горских народов, веками находившихся в состо­янии естественной изоляции: в эпоху позднего средне­вековья (после XIV в.) ингуши выработали свой само­бытный стиль в народном зодчестве, украсив горные аулы высокими и стройными башнями (52, с. 58-80; 203-249 и др.).

При Советской власти ингуши впервые в своей истории создали государственность, прошедшую несколь­ко этапов развития. После распада Горской республи­ки, где Ингушетия была округом, в 1924 г. создается Ингушская автономная область с центром в г. Влади­кавказе (где одновременно находился административ­ный центр Северной Осетии). В 1936 году Ингушская АО объединилась с Чечней в Чечено-Ингушскую АССР с общим административным центром в г. Грозном.

Великая Отечественная война подвергла ингуш­ский народ тяжелым испытаниям. В числе ряда других народов СССР ингуши были в феврале 1944 г. выселе­ны в Среднюю Азию, ще находились в условиях особо­го режима 13 лет. Чечено-Ингушская АССР была лик­видирована. После разоблачения культа личности Ста­лина в 1956 г. Чечено-Ингушская АССР была восста­новлена (1957 г.), ингуши возвратились на свою роди­ну. Распад СССР и «парад суверенитетов» в 1991-1992 гг. привел к отделению Ингушетии от Чечни и к созда­нию суверенной Республики Ингушетия с исполнитель­ной президентской властью и собственным парламен­том, что, безусловно, стало крупным событием в истории ингушского народа.

Чеченцы. Этот нахский народ с древности (первое его упоминание в «Армянской географии», как уже го­ворилось, относится к VII в.) живет в горных ущель­ях к востоку от ингушей в бассейнах рек Сунжа, Ар­гун и Аксай, на равнине занимая территорию до сред­него течения Терека. Часть чеченцев — аккинцев жи­вет в пределах Дагестана на границе с Чечней. Колы­бель чеченского народа — Нохчимохк, с начала XIX в. Ичкерия или «Дальняя Чечня», т. е. восточная часть Чечни. До XVI в. чеченцы жили в горах, будучи издав­на разделены на родовые группы — тейпы, такие как тейпы Беной, Центорой, Курчалой, Зандак, Аллерой, Эр — саной и другие. Нельзя понять историю чеченского народа и его менталитет без учёта активного действия тейповой (родовой) системы социальной организации общества, как в прошлом, так и в настоящем. Исследо­ватель чеченского тейпа М. А. Мамакаев отмечает его устойчивость и сохранение принципов тейповой общи­ны до нашего времени, что позволяет чеченцу гордо заявить: «…я свободный чеченец» (56, с. 7). В середи­не XIX в. чеченское общество состояло из 135 тейпов (57, с. 186). Тейпы были объединены в 9 фратрий или племенных союзов — тукхумов, каждый тукхум воз­главлялся советом старейшин. Высшим органом управ­ления чеченским обществом был совет страны «мех — кан кхел». Глубокий архаизм подобной социальной структуры очевиден, хотя Мамакаев и считает тейпо­вую систему Чечни находящейся в стадии разложения и перехода к новым социально-экономическим отно­шениям. Вся жизнь тейпов регламентировалась обыч­ным правом — адатами. Согласно нормам чеченских адатов, тейп мог объявить кровную месть другому тей­пу за убийство и общественное оскорбление членов данного тейпа. Женщины в решении правовых вопро­сов не участвовали. В настоящее время в горах нахо­дится около 100 тейпов, на равнине живет около 70 тейпов, более урбанизированных, нежели горные.

Таким образом, как отмечает М. А. Мамакаев, че­ченцы «создали законы, обычаи и уклад жизни, которые развили у них сильное чувство национальной индиви­дуальности и целеустремленности» (56, с. 40).

В чем причина столь длительного сохранения арха­ичных социальных структур в Чечне? М. А. Мамакаев справедливо связывает это явление с застойностью феодальных отношений в чеченском обществе, в кото­ром долго и прочно господствовали натуральное хозяй­ство и вековая замкнутость в высокогорной изоляции (56, с. 82).

С XVI в. начинается переселение чеченских тей­пов на предгорную равнину до правого берега Терека, на левом его берегу тогда же возникают казачьи ста­ницы. Но массовое переселение чеченцев с гор на рав­нину, на плодородные земли, начинается с XVIII в., когда возникает аул Чечен (давший название народу в русских источниках). К концу XVIII в. равнина между Сунжей и реками Гехи и Хулхулау уже плотно заселена чеченцами, которые осваивают также сред­нее течение рек Аксай, Яман-су, Ярык-су, Акташ. Эта часть чеченцев получила название ауховцев. В целом же XVIII в. прошел под знаком переселения и освое­ния чеченцами предгорной равнины, что способствова­ло росту их хозяйства (в первую очередь земледелия), но не привело к ликвидации архаичной общественной структуры в лице тейпов. Последние существуют и сейчас, во многом определяя социальные ориентиры и поведение членов тейпов.

Письменных источников по истории чеченцев до XVI в. очень мало, и частично мы уже затрагивали их. В русских документах XVI-XVII вв. они упоминаются еще не как монолитный этнос, а по обществам: Мич — кизы, Шубут, Мсрсджой, Мулкой, Шатой и т. д. Харак­терно, что чеченцы не имели своих князей или беков, ханов, что указывает на слабость развития феодаль­ных отношений у них и на сохранение устоев родового строя. «Существенные перемены в социальном облике Чечни произойдут позже, под влиянием Кавказской войны, а затем — капиталистической экономики Рос­сии», — пишут современные историки М. М. Б лиев и В. В. Дегоев и далее отмечают устойчивость и консер­вативность тейповой системы: «наличие в Чечне тей­повых колхозов и даже райкомов партии — весьма эк­зотическое свидетельство прочности тейпового обще­ственного уклада» (43, с. 85). Указанная устойчивость и консервативность архаических социальных институ­тов в Чечне и активное воздействие идеологии мусуль­манства на этнопсихологию народа являются важны­ми составляющими в понимании современной Ичке­рии.

В ходе Кавказской войны Чечня активно участво­вала в борьбе против Российской Империи, вместе с Дагестаном составляя этносоциальную среду этой борьбы на Северо-Восточном Кавказе и основу фанатичного мусульманского движения мюридизма (мюрид — пос­ледователь суфизма и сторонник «джихада», т. е. свя­щенной войны против неверных) (58, с. 41-111). Пред­течей сопротивления русским властям и распростране­нию на чеченцев русских законов и административ­ных порядков послужило начавшееся в 1785 г. дви­жение под водительством шейха Мансура (Ушурмы). Шейх Мансур призывал мусульман Кавказа поднять­ся на «священную войну» и имел вначале успех: наря­ду с чеченцами к движению примкнули группы кумы­ков, кабардинцев, осетинский князь А. Дударов. Воин­ство шейха потерпело ряд поражений, движение стало рассыпаться, а сам вождь вынужден был бежать из Чечни в Закубанье, где в 1791 г. был взят в плен при штурме Анапы и умер в Шлисссльбургской крепости.

Установленная наместником Кавказского края А. П. Ермоловым военно-экономическая блокада горских об­ществ Северо-Восточного Кавказа с целью пресечения постоянных набегов горцев на земледельческие райо­ны Северного Кавказа и Грузии (уже вошедшей в со­став Российской Империи) в 1817 г. привела к круп­ному военному столкновению с дагестанским обще­ством Акуша-Дарго. Разросшийся конфликт охватил большую часть Дагестана, а затем и Чечню. Генерал Ермолов характеризовал чеченцев как народ «дерзкий и опасный» и неоднократно направлял в глубь Чечни карательные экспедиции, громившие непокорные аулы. Особого накала война достигла с выходом на авансце­ну легендарного вождя горцев, имама Чечни и Дагеста­на Шамиля (1798-1871 гг.). При нем был провозгла­шен «газават» — «священная война» против «невер­ных» христиан, а Шамиль, будучи талантливым органи­затором и политиком, создал свое военно-теократичес­кое государство — имамат.

В 1840 г. восстание охватило всю Чечню. В июле этого года состоялось кровопролитное сражение чечен­цев с русскими войсками при речке Валерик, в котором участвовал М. Ю.Лермонтов, писавший:

Бой длился. Резались жестоко,

Как звери, молча, с грудью грудь,

Ручей телами запрудили…

Чеченцы проиграли сражение при Валерике, но про­должали сопротивление. Под общим командованием Шамиля в 1841 — 1843 гг. они совместно с дагестанца­ми одержали ряд военных побед. В результате почти весь Дагестан и Чечня оказались под властью Шами­ля. Это было время его наибольших успехов в ходе войны. Но с 1847 г. движение под руководством Ша­миля пошло на убыль: русские войска планомерно продвигались в глубь Чечни и Дагестана, суживая кольцо вокруг Шамиля, а понявшие бесполезность сопротив­ления горцы стали переходить на сторону русских. Пе­решла и Малая Чечня. Дни имамата были сочтены. Загнанный в горы Дагестана Шамиль был взят в плен в ауле Гуниб 25 августа 1859 г. после ожесточенного штурма. Кавказская война на Северо-Восточном Кав­казе закончилась.

Выше уже говорилось о массовом переселении в Турцию адыгов по окончании войны. В переселение включилась часть чеченцев, 22 тысячи человек вли­лись в миграционный поток, но к 70-м годам 5857 че­ченцев вернулись на Кавказ после мучительных ли­шений в Турции.

Присоединение вайнахских народов к России объек­тивно следует оценивать как положительное событие в их истории. Во второй половине XIX в., и особенно после реформы 1861 г. и отмены крепостного права, в России начались процессы быстрого развития капита­листической экономики, формирования общероссийс­кого рынка, подъем культуры. Народы Северного Кав­каза неизбежно вовлекались в эти процессы. Извест­ный историк-кавказовед В. В. Дегоев так оценивает их действие в целом: «Именно в составе России горцы начали быстро выходить из своего «естественного» со­стояния. Появилась устойчивая динамика развития (подч. В. В. Дегоевым). Народная энергия получила новое, небывало широкое поприще для работы — соци­альное, экономическое, духовное… Имперская цивили­зационная плацента взрастила (во второй половине XIX — начале XX в.) первые поколения блистательной гор­ской интеллигенции, представлявшей беспрецедентный феномен духовной истории Кавказа, ярчайший символ пробуждения или, если угодно, раскрепощения творчес­ких сил народов» (61, с. 123). Указанные возможнос­ти и перспективы открылись и для чеченского народа. Сами за себя говорят демографические показатели: в 1867 г. численность чеченцев и ингушей вместе со­ставляла 132449 человек, а по переписи 1897 г. дошла до 270533 человек, т. с. удвоилась за 30 лет. Отмстим, что численный рост чеченцев продолжался, и сейчас

это самый большой народ Северного Кавказа. По пере­писи 1979 г. их было 756 тысяч человек, за 9 лет, прошедших после переписи 1970 г., численность че­ченцев выросла на 143 тыс. человек. В настоящее время численность чеченцев находится в пределах 1 млн. че­ловек (57, с. 231).

В конфессиональном отношении чеченцы являются мусульманами-суннитами, принявшими мусульманство в XVIII в. и частично в XIX в. — во время существо­вания имамата Шамиля. Тоща же в горах Чечни и І. Дагестана возникло упоминавшееся движение мюри — » дизма (или тариката), ориентировавшего правоверных на священную войну «газават» против «неверных», т. е. русских. Эта идеология непримиримой религиозной войны была как нельзя кстати для имамата Шамиля, идеологическим оформлением сопротивления. «Один день войны более ценится богом, чем целый месяц по­ста», — сказано пророком Мухаммедом. В своем призы­ве к чеченцам не покоряться русским, «пока будет су­ществовать небесная твердь», Шамиль исходил из этих идей. Ненависть к русским как к «неверным» мюри­дизмом была возведена в ранг религиозно-политичес­кого догмата (59, с. 177 — 178).

Во второй половине XIX в. у чеченцев и ингушей появилась исламская секта зикристов — сторонников аскетического учения зикр («воспоминание о боге»). Основателем этой секты, существующей до сих пор, был шейх Кунта-хаджи из аула Элисхан-юрт Гудермесского района. Последователи Кунты проводили групповые сборы с исступленными плясками и песнопениями, в том числе воинственным круговым танцем.

Главным очагом и штаб-квартирой зикристов стало с. Шали (59, с. 159). В районе Шали Кунта-хаджи был схвачен 3 января 1864 г. и отправлен в ссылку в Новгородскую губернию. После поражения движение зикристов надолго ушло в подполье, став легальным при режиме генерала Джохара Дудаева.

После окончания Кавказской войны царские влас-

ти установили в Чечне и Ингушетии режим, официаль­но именуемый военно-народным правлением. Образо­вались три параллельных суда: административный (ус­тановленный русскими властями), словесный горский и суд по адатам (обычаям). Решение административно­го суда не освобождало виновного, в случае тяжелого преступления, от кровной мести по адатам (62, с. 366). Глубоко архаичный обычай кровной мести, не преодо­ленный мерами «сверху», продолжает существовать в несколько стертых формах и сейчас одновременно с тейповой системой. В условиях активной криминали­зации современного чеченского общества сохранение обычая кровной мести, способной вызвать столкнове­ние целых тейпов, является едва ли не главным сдер — — живающим фактором.

Здесь будет уместно вспомнить о башенной архи­тектуре чеченцев. Боевые башни «воу», отличавшиеся стройностью и элегантностью форм, достигали в высо­ту 20 м и имели до 4-х этажей, соединявшихся дере­вянными лестницами. Нижний этаж делался глухим, и, подняв входную лестницу на второй этаж, защитники башни оказывались в безопасности. Башни — харак­терная и неотъемлемая черта как чеченского, так и ингушского ландшафта. В них укрывались в случае любой опасности, и часто при кровной мести. Некото­рые башни с окружающими их пристройками и стена­ми составляют подлинные средневековые замки (Па — коч, Алдам-Гези, Аршауг, замок Евлоевых в Ингушетии и др.). Интересны иные виды вайнахского народного зодчества — каменные языческие святилища и склспо — выс некрополи, иногда составляющие целые «города мертвых» (Малхиста, Майсты и т. д.). Вайнахские стро­ители башен получили известность на Кавказе, и их приглашали строить боевые башни на территории Ту- шетии, Хсвсурстии, на Военно-Грузинской дороге (Ана — нури). Характерная черта вайнахских построек — пи­рамидально-ступенчатые перекрытия (52, с. 59-80; 55, с. 236-253).

После Октябрьской революции 1917 г. Чечня вош­ла в состав провозглашенной 20 января 1921 г. Горс­кой республики, но 1 декабря 1922 г. вышла из Горс­кой республики и образовала Чеченскую автономную область. В декабре 1936 г. Чечня и Ингушетия были объединены в Чечено-Ингушскую АССР, ликвидирован­ную в 1944 г. в связи с массовой депортацией вайна­хов в Среднюю Азию. Вопрос о причинах депортации вайнахов, а также балкарцев, карачаевцев и калмыков в разгар Великой Отечественной войны, до сих пор объективного освещения и адекватной оценки в исто­риографии не получил. Существующие в местных пуб­ликациях выводы о геноциде этих народов представ­ляются односторонними и не показывающими подлин­ной картины событий: в печати прошли данные о том, что ещё в 20 — 30-х годах в Чечне и Ингушетии при­ходилось проводить полномасштабные военные опера­ции против формирований боевиков. В ходе битвы за Сталинград в 1942 г. несколько дивизий (очень нуж­ных на фронте) приходилось держать в Чечне (63, с. 17). Проблема устойчивой чеченской оппозиции по от­ношению к России сложна и неоднозначна и требует специального комплексного, строгого исследования, ко­торого в историографии до сих пор нет. Возвращение чеченцев на родину и восстановление республики со­стоялись в 1957 г. Без преувеличений можно сказать, что с этого времени началось наиболее интенсивное развитие Чечни — как экономическое, так и культур­ное. На высоком уровне находились добыча высокока­чественной нефти и производство нефтепродуктов, уже в 1958 г. общий объем промышленной продукции Че­чено-Ингушетии по сравнению с 1940 г. увеличился в 2,5 раза. Быстрыми темпами отстраивалась и перестра­ивалась столица республики г. Грозный, ставший не только экономическим, но и культурным центром с национальным университетом, театром, издательствами, творческими и научными организациями и т. д. Сфор­мировалась чеченская интеллигенция, ликвидирована массовая неграмотность (в 1920 г. грамотных в Чечне было 0,9%) (62, с. 371).

Качественно новый этап в истории Чечни начался летом 1991 г., когда на фоне «парада суверенитетов», приближающегося распада СССР в условиях тяжело­го системного кризиса, на общенациональном съезде (конгрессе) чеченского народа было объявлено о вы­ходе Чечни из СССР и Российской Федерации. Выс­шим органом власти стал исполнительный комитет ОКЧН во главе с его председателем отставным генера­лом Джохаром Дудаевым. В начале сентября воору­женные гвардейцы Дудаева захватили здания Совета Министров, радио и телецентра, а 6 сентября силой ра­зогнали Верховный Совет республики. Фактически это был государственный переворот, вскоре узаконенный поспешно проведенными выборами парламента и пре­зидента Чечни в условиях военного положения. Пре­зидентом стал Д. Дудаев. Решение съезда народных де­путатов РСФСР о непризнании этих выборов уже не имело для Чечни никаких последствий: режим Дудае­ва, не признанный «де юре», стал независимым от Мос­квы «де факто». Президент РСФСР издал указ о вве­дении на территории Чечни с 7 ноября 1991 г. чрезвы­чайного положения. Понимая, что реализация данного указа поведет к войне, Верховный Совет РСФСР указ отверг. Война не началась. Но она была лишь отсро­чена.

В 1992 г. Чечня находилась в тисках жесточайше­го экономического кризиса: добыча нефти по сравне­нию с 1980 г. сократилась вдвое, а общий объем произ­водства за год упал почти на 60 %. Из республики выехало много русских, в основном занятых в про­мышленности. Резко возросла и без того высокая без­работица среди чеченского населения, не находившего себе применение. Отсутствие легальных источников существования для массы населения, и в первую оче­редь молодежи, обусловила резкий рост криминальных явлений в чеченском обществе. Они вышли за админи — стративныс границы «суверенной» Чечни, переимено­ванной в Ичкерию. Чечня превратилась в своего рода отстойник для криминального мира всей Российской Федерации, где можно было укрыться от уголовного преследования: законы РФ на территории Ичкерии не признавались и не действовали. Чечня стала опасней­шей болевой точкой РФ, угрожающей се политической и экономической стабильности. Попытки центральных властей вступить в переговоры с дудаевским режимом были провалены.

В декабре 1994 г. Б. Н. Ельцин издал указ о «наве­дении конституционного порядка» в Чечне. Навести «по­рядок» предусматривалось с помощью федеральных войск, вступивших в Чечню. Война началась. В Рос­сии она была непонятной и крайне непопулярной, в Чечне вызывала волну национал-патриотического подъема, укрепившего режим Дудаева и его лично, как непримиримого вождя чеченского сопротивления. Ре­зультаты двухлетней войны 1994-1996 гг. известны: федеральные войска были выбиты из Грозного и по­терпели поражение (57, с. 13), опыт затяжной и бес­славной войны в горах Афганистана российских поли­тиков и генералов ничему не научил, тяжелые жертвы оказались напрасными. Россия получила на своем юге мятежную территорию и целый узел политических и экономических проблем, мирное решение которых в близком будущем не просматривалось. От имени пра­вительства РФ А. Лебедь подписал документ об «от­ложенном» до 2003 г. суверенитете Чечни, что явилось полупризнанием чеченского режима. После гибели в ходе войны Д. Дудаева президентом Чечни стал А. Мас- хадов. Не вызывало особых сомнений стремление но­вого президента к обузданию преступности, установле­нию государственного порядка и созданию более при­влекательного облика Чечни для международного со­общества и инвесторов (особый удар по их восприя­тию Чечни был нанесен в 1998 г. зверским убийством четырех англичан, осуществлявших в Чечне гумани-

тарную помощь (64), и взятием в заложники француза Коштеля). Но режим Д. Дудаева и два года войны пре­образили Чечню и вывели на поверхность такие силы, преодолеть которые даже легитимной власти оказалось чрезвычайно сложно.

В плане политическом — это проблема так называ­емых полевых командиров, имеющих свои хорошо во­оруженные, обладающие боевым опытом формирова­ния. Это реальная сила, с которой приходилось счи­таться А. Масхадову, и она не была склонна подчи­няться президенту, а президент и правительство были не в состоянии овладеть ситуацией в своем государ­стве. Ярким примером сказанному может быть небе­зызвестный С. Радуев. Другой неразрешимой полити­ческой проблемой Чечни-Ичкерии является ее неприз­нание мировым сообществом.

В плане экономическом положение еще более слож­ное. Хозяйственная разруха не преодолена и не мо­жет быт преодолена без мощных инвестиций Моск­вы, но последняя предоставить их была не в состоя­нии. Незанятость населения дала новые импульсы росту криминальности, к чему следует добавить мас­су оружия на руках свободных после войны боеви­ков, привыкших воевать. В печати есть сведения о том, что в мае 1992 г. министр обороны Российской Федерации П. С. Грачев приказал командующему Се­веро-Кавказским военным округом выделить 50% ору­жия, имеющегося в Чечне, в распоряжение Д. Дудае­ва. На деле же в руках Дудаева оказалось 90% ору­жия российских войск. Так Москва собственными руками произвела милитаризацию Чечни, хотя было нетрудно предвидеть, что милитаризация и создание в Чечне своей армии будут направлены против россий­ских интересов (57, с. 16). Но, как известно, за эти антигосударственные акции ответственности никто не понёс: новому московскому режиму была нужна ма­ленькая победоносная война. Но она не получилась, и получиться не могла.

Государственные законы в Чечне не действовали, а восстановленный шариатский суд, существовавший еще во времена Шамиля, неконституционен и несет в себе идеи шариата, в том числе священной войны против «неверных». В начале февраля 1999 г. под давлением полевых командиров «бячча» и лидеров тейпов «тай — пан хьалханча» А. Масхадов ввел в Чечне шариатское правление, отменив этим парламент и конституцию, при­нятую при Д. Дудаеве. Таким образом, продолжался отход от принципов строительства светского государ­ства, и движение Чечни к принципам военно-теократи­ческого государства, основанного на архаичных сред­невековых нормах права и общественной жизни. Это — движение вспять.

В связи со сказанным в современном чеченском об­ществе произошла феноменальная реанимация обыча­ев и традиций. Ранее существовавшая в более или ме­нее латентной (скрытой) форме тейповая система орга­низации внутренней жизни и обычай кровной мести об­рели «второе дыхание». Возродилась так называемая «набеговая система» как своеобразная форма эконо­мики — набеги на поезда, соседей с целью грабежа и угона скота и т. д. — система, в свое время породившая военно-экономическую блокаду Чечни и Дагестана со стороны царской России и приведшая к Кавказской войне. Историк Д. А. Напсо приводит следующую ста­тистику: только в 1993 г. чеченскими мародерами было совершено нападение на 659 поездов, разграблено око­ло 4 тыс. вагонов и контейнеров на общую сумму 11,5 млрд. рублей. При помощи фальшивых авизо и иных способов в России похищено денежных средств почти на 4 триллиона рублей. За 1991 — 1994 гг. из России в Грозный перекачано от 20 до 30 млн. тонн нефти на переработку. Половина этой нефти перекачана за ру­беж, откуда Дудаеву шли доллары (65, с. 180).

По признанию других авторов, «В Чечне не сложи­лось даже зачатков гражданского общества… оппози­ция сдавала свои позиции, уезжая в другие регионы

России, преимущественно в Москву… специфика со­циального устройства чеченского общества заключает­ся в его традиционном, патриархальном характере. Главное не кто ты, а чей ты (речь о тейпах. — В. К.). Этническое поглотило социальное» (66).

Мало того, возродился дикий средневековый промы­сел захвата людей для их последующей продажи через денежный выкуп, что мало чем отличается от работор­говли. Факты общеизвестны. Все это приводит к выво­ду о глубоком и непреодоленном консерватизме и тради­ционализме значительных слоев чеченского общества, о сохранении архаичных общественных институтов и — в общецивилизационном плане — об отсталости этого об­щества и, к сожалению, живучести в нем норм трайба­лизма. Возможно, сюда же следует относить и культ силы и оружия, воинской неустрашимости и доблести «ры­царей Кавказа». Не случайно в виде государственного символа Чечни избрано изображение волка. Трайбализм как норма внутренней структуры современного чеченс­кого общества сформулирована современным чеченским идеологом и бывшим вице-премьером Чечни в прави­тельстве 3. Яндарбиева Хож-Ахмедом Нухаевым (жи­вущим в эмиграции). Согласно Нухаеву, Чечня должна быть разделена на равнинную и горную части. В рав­нинной части будут жить чеченцы-прагматики, ориен­тирующиеся на Москву, в горной части будут жить нох — чи — независимый народ, состоящий из тейпов и тукху — мов и подчиняющийся только своим архаичным тради­циям и нормам Корана (67; 68, с. 168 — 189). Таким образом, чеченский народ или значительная его часть зовут не вперед по пути интеграции в мировое сообще­ство, а назад и фактически — в изолированную горную резервацию, в первобытную архаику!

Чеченский народ переживает сложный и во многом трагичный период своей истории. Специфика этой истории, особенности чеченского менталитета и этнопсихологии должны учитываться при решении любых воп­росов, связанных с мятежной республикой РФ. Ка — жстся очевидным, что путь в лучшее будущее чеченс­кого народа ничем не отличается от пути, которым идут все — только через просвещение, культуру, науку, через включение в российскую и мировую экономику и ци­вилизацию может быть создана миролюбивая и ста­бильная Чеченская республика.

б) Народы Дагестана. Наиболее характерная черта Дагестана, прилегающего к Каспийскому морю — его полиэтничность, здесь живет более 30 народно­стей и этнографических групп, говорящих на различ­ных языках с многочисленными диалектами и говора­ми. Видимо, по этим причинам Дагестан издавна был известен как «страна гор» «гора языков». Население Дагестана по переписи 1979 составляло 1,657 тыс. человек. Наиболее крупные народы — это аварцы (577 тыс. чел.), лезгины (250 тыс. чел.), даргинцы (332 тыс. чел.) и кумыки (267 тыс. чел.), тогда как цахуры насчитывают всего 6,3 тыс. человек, агулы — 12 тыс. человек (69, с. 24; 70), а кубачинцы населяют один аул Кубачи. В языковом отношении народы Дагестана могут быть разделены на три группы: народы иберо­кавказской языковой семьи, носители тюркского и иран­ского языков. Численно преобладают народы первой группы. Это аварцы, даргинцы, лезгины и лакцы, их языки считаются родственными. Интеграции и консо­лидации народов Дагестана издавна мешали естествен­но-географические условия высокогорной изоляции и экономической неразвитости при почти полном господ­стве натурального хозяйства. Процесс этнической кон­солидации ускоренным темпом наблюдается в совет­ский период, когда основой данного процесса выступи­ли аварцы — вокруг них консолидировались народно­сти андийской-дидойской этнических групп (андийцы, ахвахцы, ботлихцы, бежтинцы, дидойцы и др.). Вокруг Даргинцев происходила консолидация кайтагов и ку — бачинцсв, к лезгинской группе примыкают языки агу — Лов, рутульцев, табасаранцев и цахуров.

Тюрки Дагестана представлены кумыками, в райо­не Дербента азербайджанцами и ногайцами в Бабаюр — товском районе. Ираноязычной народностью являются горские евреи таты.

Этническая раздробленность и изолированность сто­летиями порождали не только экономическую отсталость, но и политическую разобщенность. В XVII-XVIII вв., т. с. к началу Кавказской войны и завоевания Дагеста­на Российской Империей, Дагестан не представлял еди­ной политической системы. Он состоял из ряда фео­дальных образований (Эндреевскос владение, Тарков — ское шамхальство, Кайтагское уцмийство, Аварское и Дербентское ханства и др.) и множества относительно независимых союзов сельских общин («вольных об­ществ»), что облегчило покорение Дагестана Россией. Уровень развития феодальных отношений в разных районах страны был неодинаков. Живучи были пере­житки родового строя, прежде всего выражавшиеся в сохранении кровного родства в тухумах — родах (см. выше у чеченцев).

С началом Кавказской войны в 1817 г. началась политическая консолидация народов Дагестана, дикту­емая напряженной борьбой с внешней опасностью за­воевания Россией. Она воплотилась в создании воен­но-теократического государства под зеленым знаменем ислама-имамата, возглавляемого имамом Чечни и Да­гестана Шамилем. Шамиль по сей день у горцев счи­тается легендарной личностью, и, следует заметить, — по праву. После своего пленения в 1859 г. в ауле Гу — ниб Шамиль жил в г. Калуге под надзором русских властей и особенно сблизился с семьей Чичаговых. М. Н. Чичагова, хорошо знавшая Шамиля, говорила о нем: «Жизнь этого героя, так храбро и стойко выдержавше­го двадцатилетнюю борьбу с могущественною Россией, полна изумительных эпизодов отчаянной храбрости, тяжких испытаний и лишений. Одаренный гениаль­ным умом, он управлял своим диким народом не только с беспощадной строгостью, которую он считал необхо — димостыо, но имел сильное нравственное влияние на него, служа ему примером безукоризненной честности и строгой нравственности. Его подданные боялись его, страшились его гнева, но веровали в его непреклонную силу воли, удивлялись его мужеству, его обширному уму» (60, с. 8). Несомненно, Шамиль был истинно ха­ризматическим вождем для горцев. После разгрома Шамиля вместо ханско-бскского управления царское правительство ввело в Дагестане военно-народное уп­равление. Народы Дагестана втягивались в русло рос­сийского капиталистического развития и рынка. В то же время продолжали сохраняться архаичные обще­ственные семейные порядки, основанные на обычном праве — адате и нормах шариата.

После Октябрьской революции 1917 г. начался но­вый этап в развитии государственного устройства Да­гестана: 20 января 1921 г. образована Дагестанская АССР в составе РСФСР с центром в г. Махачкала. В Дагестане, наряду с экономическим подъемом, произош­ла подлинная культурная революция. Почти полнос­тью ликвидирована неграмотность, на основе русского алфавита создана письменность на аварском, даргин­ском, лакском, лезгинском, табасаранском языках. Фун­кционируют местные издательства и периодическая печать на основных национальных языках, открыты национальные театры, сформирована национальная интеллигенция. В 1949 г. был открыт Дагестанский филиал Академии наук СССР, в 1957 г. — Дагестан­ский госуниверситст (62, с. 414 — 416).

В настоящее время Дагестанская АССР переиме­нована в Республику Дагестан, сохраняющую террито­риально-административное единство в составе Россий­ской Федерации. Однако в последнее время в Дагеста­не проявились политические течения крайне экстре­мистского толка, призывающие к «освобождению» от «русско-фашистского ига» и войне под руководством нового имама против России. Наиболее радикальным и агрессивным идеологом необходимости новой Кавказ — ской войны выступил некто Магомет Тагасв — автор изданной в Киеве книги «Наша борьба» (71). Если к этому добавить факт проникновения и распростране­ния в Дагестане мусульманского движения ваххаби­тов из Саудовской Аравии, сложность и неоднозначность общественно-политической ситуации в республике ста­новится очевидной.

Рамки предлагаемой работы не позволяют даже кратко характеризовать все народы и этнографические группы Дагестана. Остановимся на трех наиболее круп­ных народах — аварцах, лезгинах, даргинцах, и коснем­ся маленькой, но исторически интересной этнографи­ческой группы кубачинцсв. Все они принадлежат ибе — ро-кавказской языковой семье.

Аварцы. Наиболее крупный народ Дагестана, насе­ляющий горную часть республики. Кроме того, аварцы (40-50 тыс. чел.) живут в Закатальском и Белоканс­ком районах Азербайджана. Аварцы — древний автох­тонный народ Дагестана, уже в VII в. упоминаемый в «Армянской географии» Анания Ширакаци под именем савиров (такая точка зрения существует (72, с. 31), хотя доказанной и принятой ее считать нельзя). Разно­речивые мнения в литературе высказаны и относительно возможного древнего родства современных аварцев со средневековыми тюркоязычными кочевниками-авара — ми. Дагестанские аварцы не тюркоязычны, и речь мо­жет идти только о сходстве этнонимов.

Раннссрсдневековые арабские писатели знали о стра­не Сарир в горном Дагестане с центром в Хунзахе. Правителя этого царства источники называют Сахиб — ас-Сарир («обладатель царства трона», «владетель тро­на») или «малик Авар». Имеется в виду не название народа (самоназвание «маарулал» — горцы), а назва­ние правящей династии, постепенно перешедшее в на­звание всего народа. Царство Сарир в ІХ-ХІ вв. было сильным, находилось в союзе с царством Алан и воева­ло с Хазарисй. Нет особых сомнений в том, что имен-

но жители царства Сарир были предками современных аварцев.

По сообщению ширванского историка Мухамеда Ра­фии, описавшего историю Дагестана X-XIV вв., владе­тель области Авар — «сильнейшего из городов Дагеста­на» — собирал дань с жителей всего Дагестана «раз­личного рода имуществом — наличными деньгами, зер­ном, баранами, крупным рогатым скотом, тканями, пло­дами и другими продуктами, даже куриными яйцами» (73, с. 98). В XIII-XVI вв. начались притязания Ира­на и Турции на господство в Дагестане, но аварские ханы сохраняли свою независимость. Наиболее круп­ным ханом Аварии конца XVI — начала XVII вв. был Умма-хан.

В XVI в. Авария вступила в связи с Россией, но Кавказская война надолго эту связь нарушила. Ава­рия стала фактически базой движения Шамиля. Сам Шамиль был по происхождению аварцем и родился в 1797 г. в ауле Гимры. Но Авария не сразу полностью подчинилась Шамилю и примкнула к его движению: за неповиновение правившая тогда в Аварии ханша Паху-Бике и двое ее сыновей были убиты во дворце в Хунзахе, а аулы Хунзах, Чох и другие разорены. Сколо­ченный железной рукой и волей Шамиля имамат стал государством с неограниченной светской и духовной властью имама, со своей администрацией, налогами, наградами и т. д. В течение почти 25 лет, то одерживая победы, то терпя жестокие поражения, Шамиль со сво­ими наибами и мюридами стойко боролся с огромной Российской Империей. В августе 1859 г. русские вой­ска штурмом взяли высокогорный, казавшийся неприс­тупным аул Гуниб и пленили Шамиля, как говорилось выше. Со своей семьей он был выселен в Калугу. Па­мять о Шамиле жива в Дагестане и сегодня; впрочем, и в России любой образованный человек знает его имя, несмотря на попытки советской конъюнктурной исто­риографии 50-х годов объявить его «английским аген­том».

Аварский язык состоит из многих говоров, объединя­емых в североаварскос и южноаварское наречия. В ос­нову аварского литературного языка лег так называемый болмац — «войсковой» или «общественный» язык (62, с. 440). Вторым языком аварцев, как и других дагестан­ских народов, стал русский язык — инструмент междуна­родного общения. В результате культурной революции сложилась аварская литература, основоположником ко­торой признан по праву Гамзат Цадаса, а наиболее яр­ким представителем является знаменитый поэт Расул Гамзатов — носитель народной мудрости и тонкий лирик.

Аварцам этнически близки 13 горных этнографи­ческих групп, проживающих также в западной части Дагестана. Эти группы малочисленны: наиболее круп­ная группа андиев насчитывает 8 тыс. человек, чис­ленность дидосв или бежтин — от 1 до 3,5 тыс. чело­век. Названные 13 групп отличаются друг от друга по языку, но, как было сказано выше, — они консолидиру­ются вокруг аварцев и в относительно недалекой исто­рической перспективе сольются с ними.

Лезгины. Второй по численности народ Дагестана, проживающий в юго-восточной части республики и в сопредельных районах Азербайджана (Кубинский и Ку — сарский районы). Самоназвание народа «лезгаяр». Лез­гины — один из древних аборигенных народов Кавка­за: уже вів. н. э. греческий географ Страбон знал «скифское» племя легов, живущих между амазонками и албанцами (12, с. 477; Кавказская Албания соответ­ствует современному Азербайджану, следовательно, леги помещались севернее последнего). Арабские источни­ки ІХ-Х вв. помещают в верховьях р. Самур и южнее племена лакз, «царство лекзов», а в «Армянской геогра­фии» VII в. рядом с дидойцами упомянуты леки (впро­чем, представители этого племени могли быть отдален­ными предками не только лезгин, но и лакцев). В ходе арабского нашествия на Дагестан в VIII в. лезгины были обращены в ислам, арабские куфические надписи (например, в с. Ахты — 74, с. 68) свидетельствуют о прочности позиций ислама и бытовании арабской пись­менности не позже XIV в. Надписи говорят также о древности многих дагестанских горных селений, на­считывающих долгие века своего существования.

Находясь на южной границе Дагестана, лезгины по­стоянно подвергались внешней опасности. В XVI-XVII вв. им пришлось бороться против персидской и турец­кой агрессии, особенно против вторжений персидского шаха Надира в XVIII в. Это противостояние усугубля­лось тем, что в политическом отношении лезгины не были объединены и преимущественно входили в неза­висимые «вольные» общества Дагестана. Лишь в нача­ле XIX века в долине Курах-чая и низовьях Самура образовалось самостоятельное Кюринское ханство с центром в с. Курах. В 1812 г. это ханство вошло в состав России. Тогда же российское подданство при­няли и верхне-самурские «вольные» общества лезгин. В ходе Кавказской войны Шамиль делал неоднократные попытки привлечь лезгин на свою сторону, в 1848 г. он вторгся в долину р. Самура, но был отбит русскими войсками и лезгинами.

С лезгинами и аварцами связано возникновение в XVII в. такого характерного для Дагестана и Чечни явления, как так называемая набеговая система — на­леты вооруженных конных отрядов горцев на земле­дельческие районы Восточной Грузии (Кахстии) с це­лью грабежа и захвата заложников для последующей их продажи. В Грузии это явление получило название «лекианоба». Типичным примером «лекианобы» может послужить набег горцев на имение Цинандали в 1854 г., когда в заложники были захвачены княгини А. И.Чав- чавадзе и В. И. Орбслиани с детьми (75, с. 183 — 188). В условиях разложения родового строя и наличия от­ношений типа «военной демократии» набеговая систе­ма как формационное явление стала своеобразной формой экономики. Согласно современным исследова­ниям историков М. М. Блисва и В. В. Дегоева, перене — ссние действий набеговой системы из Закавказья на север Кавказа, где появилось русское население, послу­жило глубинной причиной начала Кавказской войны (хотя, очевидно, не единственной).

Язык лезгин относится к лезгинской группе дагес­танских языков. В нес входят также языки табасаран­ский, агульский, рутульский, цахурский, хиналугский. Культурная революция в советский период привела к созданию лезгинской письменности на русской графи­ческой основе и к возникновению лезгинской литерату­ры. Классиком ее стал народный поэт Сулейман Сталь — ский. Создан лезгинский национальный драматический театр, сформировалась лезгинская интеллигенция.

Даргинцы. Согласно лингвистической классифи­кации, в этом консолидирующемся из собственно дар­гинцев, кайтагов и кубачинцев народе различаются со­ответственно даргинский, кайтагский и кубачинский диалекты (62, с. 467). Собственно даргинский язык имеет ряд наречий: акушинское, урахинское, цудахар — ское. Акушинское наречие положено в основу совре­менного даргинского литературного языка, им пользу­ются кайтаги и кубачинцы как языком школы, пись­менности и литературы. Самоназвание даргинцев — дарганти (ед. число — дарган).

Территория обитания даргинцев — средний Дагес­тан, обладающий весьма пересеченным ландшафтом (районы Акушинский, Ссргокалинский, Дахадаевский, отчасти Левашинский и Цудахарский районы). Запад­ная граница территории даргинцев пролегает по реке Казикумухскос Койсу. Наиболее высокогорные селе­ния находятся на высоте до 2000 м над уровнем моря (напр., селения Чирах, Ургани, Бугри), селения Цуда — хар, Акуша, Ходжал-Махи на высоте 1100-1300 м. Со­седями даргинцев являются: на западе аварцы и лак­цы, на востоке и севере кумыки, на юге лезгины.

Современный даргинский этнос впервые упомина­ется в раннссредневсковых арабских источниках под

именем «хайдак» или «кайтаг». Крупный востоковед В. Ф. Мииорский полагал, что это название происходит от названия высшего класса общества, состоявшего из при­шельцев, и восходит к ІХ-Х вв. Тогда же, при арабах, владетели Кайтага основали Кайтагское уцмийство, про­существовавшее до присоединения Дагестана к Рос­сии. Столицей уцмийства стало селение Калакорсйш, но в XIV в., когда уцмийство усилилось, столица была перенесена в Маджалис. Находившиеся в большей или меньшей зависимости от уцмиев высокогорные «воль­ные общества» часто соединялись в военные союзы. Наиболее значительными союзами были Акуша-Дарго, Уцуми-Дарго, Каба-Дарго, Сиргха (62, с. 469). Наибо­лее сильным и независимым объединением даргинцев был союз Акуша-Дарго, одним из первых вступивший в Кавказскую войну в 1817 г. при установлении военно — экономической блокады Дагестана царской Россией. Поскольку даргинцам не хватало пахотных земель и пастбищ, жизнь заставила их развивать местные кус­тарные производства, специализированные по отдель­ным селениям. Используя исключительно ручной труд, горцы достигли высокой степени технологического и эс­тетического совершенства в обработке металлов, кам­ня, дерева, кожи, изготовлении войлочных и тканевых изделий, изящных вышивок в стиле национального ор­намента и т. д. Здесь в качестве примера уместно на­звать знаменитое селение Кубачи с его традиционной ювелирной металлообработкой.

Кубанипцы. Этнографическое подразделение дар­гинцев со своим диалектом и в древности, очевидно, бывшее самостоятельной племенной группой. Самоназ­вание — урбуган. Кубачинцы — древний аборигенный народ Дагестана, в восточных источниках известный как Зирихгеран («мастера кольчуг»). Арабский автор X в. ал-Масуди говорит, что владение Зарикаран назы­вается так потому, что «большинство из них делает кольчуги, стремена, уздечки, мечи и другие роды оружия

65

3 Заказ № 1610

из железа. Они исповедуют различные религии: ис­лам, христианство и иудейство. Их страна гористая, и это защищает их от соседей» (26, с. 203). Другой арабский писатель XII в. ал-Гарнати к приведенному ассортименту изделий кубачинцев добавляет «различ­ные виды медных изделий», причем уже тогда отмеча­ет профессиональную специализацию всех жителей села: «Жены их, дети их, слуги и служанки их — все они заняты в производстве этих изделий и нет у них обра­батываемых земель (пашен) и садов».

Благодаря узкой специализации кубачинцы выра­ботали традиции мастерства и свой самобытный стиль, передаваемые из поколения в поколение и дошедшие до нашего времени. Высокое качество продукции про-. славило Кубачи, и есть сведения о том, что во время итальянской экспансии на Кавказ в XIII-XV вв. гену­эзские купцы с побережья Каспия проникали в Куба­чи — возможно, для закупок местных изделий из ме­таллов и их вывоза на Запад. Кубачинскис изделия, покрытые чеканным узором с применением гравиров­ки по металлу, чернения и золочения, украшают экспо­зиции и фонды многих музеев России и Европы. Тех­нологические приемы и искусствоведческие оценки ку- бачинского ювелирного производства приведены в спе­циальных исследованиях этнографа Е. М.Шиллинга и искусствоведа Э. В. Кильчевской (77).

В конце XIV — начале XV вв. Зирихгеран-Кубачи попал под влияние Кайтага и стал его частью. Высо­кое мастерство кубачинцев продолжало развиваться после вхождения в состав Российской Империи, когда их продукция стала выходить на общероссийский, а после революции 1917 г. на всесоюзный рынок. В 1923 г. в Кубачах основана артель, затем производственный комбинат «Художник», неоднократно участвовавший в крупных художественных выставках. Ажурная и изящ­ная продукция кубачинских мастеров по металлу не­изменно вызывала восхищение, а великий и мудрый поэт Дагестана Расул Гамзатов писал:

Тайну кубачипского искусства Не ищите в нитках серебра.

Носят тайну этого искусства В сердце кубачинцы — мастера.

Говоря о Дагестане, мы не можем не упомянуть о «воротах ворот», «железных воротах» средневековых писателей — городе Дербенте. Он был основан в V — VI вв. и принадлежит к числу самых древних городов Российской Федерации. Могучую крепость Дербента в VIII в. завоевали арабы, и с тех пор этот город стал очагом распространения ислама в Дагестане. В 1722 г. Дербент во время персидского похода посетил царь Петр I. Сейчас Дербент — настоящий город-музей и историко-культурный заповедник (78, 79).

Мы кратко познакомились с народами иберо-кав — казской языковой семьи — коренными насельниками Северного Кавказа. Их корни уходят в глубочайшую древность и прослеживаются (хотя и пунктирно) до III тыс. до н. э., но теоретически не исключено, что они со временем будут углублены до эпохи неолита. Здесь обширное и увлекательное поле деятельности для ар­хеологии и палеоантропологии — наук, на Северном Кавказе развитых еще недостаточно. Но уже сейчас выдающимся антропологом В. П. Алексеевым сделано принципиально важное заключение: на Кавказе «эле­ментарные единицы расового членения совпадали с языковыми и этнокультурными, а все процессы этноге­неза были процессами автохтонной дифференциации» (80, с. 142). Сказанное относится к тем кавказским народам, о которых шла речь.