Адыгские народы

Подобно абхазам, адыги принадлежат к числу древ­нейших автохтонных жителей Кавказа, их далекие предки также входили в палеокавказскую этноязыко­вую семью, археологически фиксируемую с III тыс. до н. э. Выше уже говорилось об этом. Общее самоназва­ние адыгских народов — «адыгэ», причем параллельно существовал другой этноним — «черкес», появившийся в XIII в. (полагают, что он возник в среде тюрок, а от них вошел в европейскую и восточную литературу и стал популярным (13, с. 23, прим. 10)). Под именем черкесов адыгские народы вошли в русскую и мировую литературу, хотя в русских летописях они проходят под третьим названием «касоги» (в «Повести времен-

ных лет» под 965 г. говорится о походе князя Святосла­ва: «…и град их Белу Вежю взя и Ясы победи и Касогы» (19, с. 66)), но этот этноним со временем оказался стерт и сейчас применительно к кабардинцам употребляется только осетинами («кашгон»). На основании созвучия номинаций «касоги» и их страны «Касахия» у византий­ского автора X в. Константина Багрянородного (20, с. 175) в литературе была сделана попытка адыгов-касо — гов связать с казаками, якобы происходящими от касо — гов (21, с. 19 — 20). Это явное недоразумение ни на чем не основано, кроме чисто формального созвучия. В дей­ствительности казаки Северного Кавказа представляют собой субэтнос русского народа, сильно смешанный с украинцами (кубанские казаки) и отчасти с горскими народами (терские казаки).

Формирование протоадыгской этнической общнос­ти многие ученые относят ко II тыс. до н. э., связывая с ней дольменную культуру Черноморского побережья и Северо-Западного Кавказа. Некоторые археологи ус­матривают протоадыгов и в носителях так называе­мой майкопской археологической культуры III тыс. до н. э. (22, с. 33), что слишком проблематично: ареал майкопской культуры значительно шире территории протоадыгов, в чем можно убедиться, сопоставив ее с ареалом дольменов — последние два близко совпада­ют. Преемственности же между майкопской культурой и культурой дольменов (более поздней) нет.

Более достоверные сведения о древнеадыгских пле­менах появляются в источниках античной эпохи — в последних веках до нашей эры — первых веках нашей эры. Это синды, керкеты, тореты, фатеи, псессы и другие племена; часть их была известна под общим наимено­ванием «меоты». В современной научной литературе этноним меоты и понятие меотской археологической культуры в большинстве случаев (есть иные мнения) полностью соответствуют ранней адыгской этнической общности, простиравшейся от Черноморского побере­жья до долины р. Уруп, где располагаются восточные

мсотскис городища и могильники. Первые упомина­ния меотов в античных источниках относятся к VI в. до н. э. (23, с. 201). Постоянными степными соседями меотов были ираноязычные скифы и сарматы, между теми и другими существовали контакты и связи, в ре­зультате чего появились памятники смешанной куль­туры, как курганы Семибратние, Келермес и Карагодс- уашх, содержавшие погребения родоплеменной меотс — кой знати. В этих богатейших курганах обнаружена масса высокохудожественных ювелирных изделий, в том числе из золота (24, с. 45 — 88). Судя по этим данным, в меотском обществе существовала заметная социальная дифференциация. В IV в. до н. э. часть меотов была включена в состав Боспорского царства, объединившего греческие города-колонии Северо-Вос­точного Причерноморья (25). Хозяйство у меотских племен было основано на сочетании плужного земле­делия с пастушеским скотоводством при наличии до­вольно развитых ремесел и промыслов.

В эпоху раннего средневековья меоты, прочно ос­воившие плодородные земли Закубанья, вместе с при­черноморскими племенами зихов постепенно консо­лидируются в крупную по тем временам народность — этническую основу современных адыгских наро­дов. Интересные сведения о раннесредневековых ады — гах-кашаках (см. выше) приводит арабский автор X века ал-Масуди: «среди племен этих мест нет наро­да более изысканной наружности, с более чистыми лицами, нет более красивых мужчин и более пре­красных женщин…» (26, с. 206). Кашаки страдают от набегов соседних алан, так как они хотя и много­численны, но политически не объединены. В 965 г. касоги и ясы (осетины) имели столкновение с рус­ским князем Святославом, нанесшим им поражение. К концу X в. рядом с касогами, на Таманском полуост­рове, возникает древнерусское Тмутараканскос кня­жество. Оно находилось в постоянных контактах с адыгами (27, с. 85 — 87).

Огромную роль в истории адыгов и изменении эт­ногеографии края сыграло нашествие монголов в 1237 — 1239 гг. На территории Центрального Кавказа пало раннефеодальное государственное образование Алания, занимавшее плодородные равнины междуречья Куба­ни и Терека. С середины XIII в. они были включены в земли улуса Джучи — государства татаро-монголов Зо­лотая Орда. Безусловно, со второй половины XIII в. Орда устанавливает свой контроль над большей час­тью Северного Кавказа и приступает к строительству здесь городов Маджары (на р. Куме), Нижний и Верх­ний Джулаты (на р. Тереке), ставших для ордынцев опорными пунктами. Часть адыгов и алан, укрывшись в горных ущельях, вела борьбу с монголами. Но до сих пор удовлетворительно нераскрытым является факт массового передвижения касогов из Нижнего и Сред­него Прикубанья далеко на восток вплоть до Чечни. Эта крупная миграция адыгов, по мнению ряда исто­риков, состоялась в период со второй половины XIII по XV вв. (29, с, 196; 30, с. 20 и др.). С этой датой согла­совывалась археологическая датировка кабардинских курганных могильников, определяемая как XIV-XVI вв. (31, с.343-356). Кабардинский археолог А. Х. На — гоев в своей монографии справедливо замечает, что не­обходима конкретизация датировки кабардинских кур­ганов, т. к. проблема эта не решается с желаемой точ­ностью. Но тут же автор говорит о времени возникно­вения основной массы этих памятников на Централь­ном Предкавказье — в XIV в., или «к концу указанного столетия» (32, с.72-73). Таким образом, речь идёт о XIII-XIV вв. даже в самых последних разработках.

Массовое адыгское переселение на восток обычно объясняют чисто экономическими причинами: необ­ходимостью приобретения новых пастбищ для интен­сивно развивавшегося коневодства, которым успешно занимались адыги. Но в таком объяснении содержатся противоречия; самое заметное из них состоит в том, что занимавшаяся переселенцами территория находи­лась в руках ханов Золотой Орды, и они эту террито­рию контролировали. О том, что адыги отвоевывали земли у Орды, никаких сведений нет. В таком случае переселение шло мирным путем с согласия ордынских властей, а адыги, вероятно, приняли на себя обязаннос­ти быть военными союзниками татаро-монголов[1]. Не случайно с татарами Мамая в конце XIV в. выступали и касоги и ясы-осетины. Погребальный инвентарь из кабардинских курганов-свидетельствует, что переселен­цы были хорошо вооруженными воинами, и не удиви­тельно, что Золотая Орда постаралась эту силу сделать своим союзником. Итальянский автор второй полови­ны XV — начала XVI вв. Г. Интериано свидетельству­ет об адыгах — черкесах: «…нет у них ничего доро­же хорошего коня…эти зихи по большей части красивы и хорошо сложены, а в Каире можно встретить людей, отличающихся величественной наружностью между ма­мелюками и эмирами, большинство которых, как было сказано, из их племени. То же самое следует сказать об их женщинах, которые в этой стране в высшей сте­пени гостеприимны и по отношению к чужестранцам» (33, с. 50). Другой итальянский автор, но XVII в., Д’Асколи пишет: «Они (татары) также воздержива­ются ходить в Чиркасию потому, что там очень воин — ствсниый народ… Чиркасия разделена между многими владельцами, ими называемыми бей. Они более склон­ны к междоусобицам, чем христианские владетели, и постоянно воюют из-за краж…» (33, с. 63).

Переселение адыгов далеко на восток Северного Кавказа и освоение ими новых обширных территорий привели к ослаблению внутренних связей и обособле­нию групп переселенцев от адыгских племен, остав­шихся на прежних местах. Поэтому XV-XVI вв. в истории адыгов можно считать переломными — неког­да формировавшееся этническое единство было нару­шено, стали складываться три основных и существую­щих доныне адыгских народа: адыгейцы, черкесы и кабардинцы. Разумеется, приведенная этническая (эт — нонимическая) номенклатура в реальной действитель­ности была сложнее, ибо под общими названиями скры­валось много племенных или локально-территориаль­ных групп адыгов — например, убыхи, бжедухи, абадзе — хи, темиргой, жане и т. п. — со своей индивидуальнос­тью и исторической судьбой. Многие мелкие группы или племена с течением времени ассимилировались более крупными и мощными племенами. После окон­чания Кавказской войны в 1864 г. масса адыгов стала махаджирами — переселенцами в Турцию, как едино­верную мусульманскую страну. Согласно данным Л. Г. Лопатинского (конец XIX в.), в 1864 г. в Турцию пе­реселилось 258 тысяч черкесов, в том числе такие пле­мена, как убыхи и шапсуги, ушли полностью (34, с.5). По современным опубликованным данным через порты Чёрного моря с 1858 по 1865 гг. ушло более 493 тыс. человек (35, с. 207), хотя установить точное количе­ство махаджиров вряд ли когда-нибудь удастся. По­томки махаджиров до сего времени живут в Турции, странах Ближнего Востока и Западной Европы. Это переселение, инспирированное турецкими эмиссарами при заинтересованной позиции российских властей, стало трагедией в исторической судьбе адыгов — до половины махаджиров погибло в пути и в самой Турции.

Познакомимся с тремя современными севсрокав — казскими адыгскими народами: адыгейцами, черкесами и кабардинцами. Это близкородственные народы, хоро­шо осознающие общность своих исторических корней.

Адыгейцы. Численность по последней переписи — 102,58 тыс. человек. Живут преимущественно в Ады­гейской республике с центром в г. Майкоп. Судя по всему, адыгейцы представляют ту часть адыгов, кото­рая не была вовлечена в переселение на Центральный Кавказ и осталась на местах своего исконного прожи­вания в Среднем Прикубанье. Поэтому представляется вероятным, что историю собственно адыгейцев следу­ет начинать с XIV-XV вв. — времени начала диффе­ренциации адыгов на три группы. Начальный этап ис­тории адыгейцев может быть связан с существовав­шим в XIV-XV вв. адыгским феодальным владением Кремух. О нем сообщают итальянские авторы Иоса — фат Барбаро и Георгий Интериано. Согласно Барбаро, страной Кремух управляет государь по имени Бибер- ди, т. е. «богом данный», сын Кертибея, т. е. «истинного властителя». Кремух выставляет до 2000 воинов, изо­билует лесами и плодородными равнинами, хлебом, ско­том и медом (И. Барбаро); у черкесов самое большое и лучшее поселение в глубине страны называется Кро — мух (Г. Интериано). На карте Я. Гастальдо 1548 г. Кремух помещен в среднем течении Кубани в районе нынешнего Майкопа. Принимая данную локализацию Кремуха, отождествляем это феодальное владение ады­гов именно с адыгейской их группой (37, с.29 — 37).

В таком случае, знаменитый адыгский курганный мо­гильник XIV-XV вв. у г. Бслореченск, раскопанный в 1896-1907 гг. Н. И. Веселовским (38, с. 165-213), дав­ший богатую материальную культуру и много импорт­ных вещей (в том числе итальянских), можно геогра­фически и хронологически соотнести с владением Кре­мух и считать Белореченский могильник адыгейским. То же самое можно сказать и о Белореченской церкви, при раскопках которой был обнаружен в 1869 г. склеп с очень богатым погребением и надписью — эпитафи­ей с именем Георгия Пиуперти (37, с. 34). Видимо, Белореченская церковь была главным христианским храмом Кремуха, ибо в нем был захоронен владетель Кремуха Пиуперти, по-адыгски Биберти. Такими нам представляются некоторые ранние страницы из исто­рии современных адыгейцев. Интересно, что имя ады­гейского князя Биберти названо в донесении консу­лов города Каффы в Крыму (соврем. Феодосия) от 16-18 мая 1471 г. (39, с. 94), и это указывает на достоверность сведений Барбаро и на время правле­ния Биберди — вторая половина XV в. Нет сомнений в том, что владение Кремух стояло на пути, соединяв­шем берега Черного и Каспийского морей, и торговало с итальянскими колониями на Черноморском побере­жье и в Крыму.

К адыгским племенам Северо-Западного Кавказа до­вольно рано с территории Абхазии и побережья стало проникать христианство. Активно действовали греко­византийские миссионеры. В списке епархий VIII-IX вв., подчиненных Константинопольской патриархии, под № 85 обозначена Зихская епархия, объединявшая всех христиан-адыгов (40, с. 522). Но центр ее находился в крымском городе Херсонесе. Видимо, Крым играл важную роль в продвижении христианской религии на Северный Кавказ, и это не удивительно: позиции Ви­зантии в Крыму были прочными. С появлением вене­цианцев и генуэзцев в XIV в. начинается вторая поло­вина христианизации Северо-Западного и Центрально­го Кавказа, и на смену византийскому православию приходит экспансия римско-католической церкви. В июне 1367 г. в Константинополе состоялась встреча византийского императора Иоанна Кантакузина с пап­ским легатом Павлом, в ходе которой обсуждался воп­рос о необходимости созыва «кафолического и вселен­ского собора» с присутствием митрополитов из удален­ных епархий — из России, Трапензунда, Алании, Зик — хии (41, с. 330). Католическая пропаганда имела сво­ей базой Крым. В 1320 г. папа Иоанн XXII открыл в городе Кафе (соврем. Феодосии) епископскую кафед­ру, а с 1439 г. католическая кафедра присутствует в Матрегс (Тамань). Но католические миссионеры се­рьезных успехов не добились.

После падения Византийской империи в 1453 г., возникновения на ее развалинах новой империи ту­рок-османов, господство на Черном море и в Крыму переходит к туркам, в Крыму появляется вассальное Крымское ханство. С 1717 г. крымские ханы начали настойчивое распространение на Северо-Западном Кав­казе ислама и добились существенных успехов. Ады­гейцы отошли от христианства и приняли мусульман­ство, хотя ислам, как и христианство, не смог сломить многие народные традиции и культы. Последние весь­ма интересны и колоритны. Так, по свидетельству Л. Я. Люлье, черкесы черноморского побережья поклонялись деревянному кресту в виде буквы Т, прислоненному к дереву, около которого лежат другие подобные кресты, истлевшие от времени (42, с. 122). Тот же автор говорит о развитом пантеоне черкесов: Созерис — покровитель хлебопашцев, т. е. земледелия, Ахин — по­кровитель рогатого скота (скотоводства), Тлепш — покровитель кузнецов (ремесла), Мезитх — бог лесов и т. д. (42, с. 128). Развитыми были и магические пред­ставления адыгов, например, обряд вызывания дождя, существовал широко распространенный у кавказских горцев (не только адыгов) культ огня и очага, культ священных деревьев и рощ. Жрецы избирались из числа почётных стариков (39, с. 266-273).

В 1557 г. адыгейцы одновременно с черкесами и кабардинцами вошли в состав Российского государства, усилившего свое влияние на Северном Кавказе вопре­ки сопротивлению Крымского ханства и Турции. Од­нако политический курс России на Кавказе, установле­ние жесткого административного и правового режима Для вольных горских обществ, с одной стороны, и дей­ствия так называемой «набеговой системы» горцев на русские поселения, — с другой стороны, от отдельных стычек привели к затяжной Кавказской войне 1817- 1864 гг. (43). В этой войне на Северо-Западном Кав­казе активно участвовали адыгские народы, в том чис­ле адыгейские племена. С взятием Анапы в 1828 г. Россия, отбросив турецкие войска с побережья, овла­дела ключевой позицией для продвижения в Адыгею. Усиление позиций России на Кавказе было зафиксиро­вано Адрианопольским мирным трактатом 1829 г. — Турция отказалась от вмешательства в дела на Кав­казе. Но война на Северо-Западном Кавказе продол­жалась. Из Дагестана и Чечни, объединившихся в ис­ламское государство — имамат под руководством Ша­миля, объявившего России «священную войну» газават, к адыгам посылались агенты и проповедники газавата. Наиболее активным был наиб Шамиля Мухамед-Эмин, насаждавший среди адыгов мюридизм (мюрид — «по­слушник», «искатель истины», фанатик). Деятельность Мухамеда-Эмина поддерживалась местными социальны­ми верхами.

После пленения Шамиля в 1859 г. Кавказская война быстро пошла на убыль и на Северо-Западном Кавка­зе. В 1863 г. сложили оружие абадзехи, в 1864 г. шап­суги и убыхи (35, с. 202). Так завершилась Кавказс­кая война, стоившая воюющим сторонам неисчисли­мых жертв. Подводя итоги войны, Шамиль писал пле­нившему его князю А. И. Барятинскому: «От всей души радуюсь великому событию окончательного покорения Кавказа, событию, которое принесет для этого края полное спокойствие и счастье» (43, с. 578). Вскоре среди адыгов началось движение махаджиров — пере­селенцев в единоверную Турцию. Выше об этом уже упоминалось.

Основой экономики адыгейских племен до XIX в. оставалось сельское хозяйство с ведущей отраслью — животноводством. На одну душу населения при­ходилось в среднем 6 голов скота, не считая лошадей, но имущественная и социальная дифференциация оз­начала концентрацию скота преимущественно в ру­ках знати (князей «пши», дворян «уорков») и свобод­ных крестьян «тфокотлей». В первой половине XIX в. И. Ф. Бларамберг упоминает у западных адыгов 7 княжеских фамилий, которые пользовались влас­тью и почетом (33, с. 405). Социальное расслоение привело к вооруженным столкновениям, из которых наиболее известной является Бзиюкская битва 1796 г. между крестьянским ополчением и дворянским вой­ском, поддержанным казаками с артиллерией. Дво­ряне победили.

До введения русских законов источниками права северокавказских горцев были обычное право (адат), соглашение (маслагат) и шариат — мусульманский ре­лигиозный закон. Последний, естественно, получил рас­пространение после исламизации адыгов в XVIII в.

Адаты — совокупность традиционных норм адыгов, передаваемых из поколения в поколение и регулирую­щих как общественную, так и семейную жизнь. Адаты представляют неписаные законы и являлись обязатель­ными, за их нарушение сурово наказывали. По Ф. Ле — онтовичу, адаты кавказских горцев включали в себя три основных положения: 1) ответственность каждой социальной группы за поведение своих членов; 2) ви­новная сторона платит пени; 3) третейский суд из по­средников (44, с. 237 и сл.). Наказанные или изгоня­лись с правом потерпевшей стороны на кровную месть, или присуждались к имущественному вознаграждению потерпевшему и денежным штрафам судьям.

Тяжелые преступления, такие как убийство, ране­ние, насилие над женщиной, оскорбление святынь (на­пример, могил предков, очажной цепи), приводили к кровной мести. Кровная месть передавалась из поко­ления в поколение, унося множество жизней. Посте­пенно кровная месть стала заменяться примирением с родственниками жертвы и платой «за кровь». Адаты точно определяли плату за кровь князя, дворянина или простолюдина. Компенсация за убийство дворянина была очень высокой. Кроме того, кровная месть пре­кращалась, если из пострадавшего рода брали ребенка на воспитание (аталычество).

Английский путешественник Джеймс Белл, живший среди адыгейских племен в 1837 — 1839 гг., писал: «Общественное мнение и установленные обычаи — вот что, кажется, является высшим законом в этой стране; в общем, я могу только поражаться тем порядком, ко­торый может проистекать из такого положения дел. Случаются насильственные жестокие поступки и яв­ные преступления, но все это является, главным обра­зом, результатом ссор или их последствий и происхо­дит сравнительно редко. Немногие страны, с их уста­новленными законами и всем сложным механизмом правосудия, могут похвалиться той нравственностью, согласием, спокойствием, воспитанностью — всем тем, что отличает этот народ в его повседневных взаим­ных сношениях… Крайности роскоши и нищеты, изыс­канности и презренного существования в одинаковой степени здесь неизвестны» (33, 479). Белл удивляется демократизму адыгов: «Какими бы правами и властью ни обладал прежде древний род Бастику Пшемафа, князя этого края, я не вижу никакого намека на подобные прерогативы, кроме, впрочем, почетного места за сто­лом или на диване. На советах этот князь, а также другие равного с ним положения, если только они сами не старые люди, всегда уступают первенство тем, кто старше, а также тем, кто может выступить во время общих обсуждений» (33, с. 480). Подобное уважение к старикам вполне обычно и для других народов Се­верного Кавказа со схожими чертами их потестарной культуры, вырабатывающейся веками.

Адыгейцы были свободолюбивы и воинственны, как и другие адыгские народы. Наряду с саблей, кинжалом, до XIX в. употреблялись лук и стрелы, носившиеся в колчане. Огнестрельное оружие — кремневое ружье и пистолет — появились еще в XVII в. и первое время были привозными. Они были доступны только знати. Ещё раз сошлёмся на очевидца Джеймса Белла: «На нашем пути мы встретили одного вождя, одетого в коль­чугу…». «Кольчуга, шлем и лук составляли вооружение князя или дворянина» (33, с. 499).

После завершения Кавказской войны численность адыгейцев, по данным Е. Д. Фелицына, составляла 60424 человек (39, с. 395 — 396). Как видно, за прошедшие 120 лет эта цифра заметно увеличилась. В 1857 г. на р. Белой заложена крепость, а затем основан город Майкоп, ставший в годы советской власти столицей Ады­гейской автономной области, сейчас Республики Ады­гея. Майкоп — административный, экономический и культурный центр республики.

Черкесы. Это часть адыгов, в ходе миграции из При — кубанья на восток расселившаяся в верховьях Кубани и Зеленчуков, где до татаро-монгольского нашествия XIII в. обитала западная группа аланских племен. С этих пор началась дифференциация двух адыгских групп: западной, в современной практике и литературе давно получившей название «черкесы», и восточной — кабардинской. Название «черкес» не является по про­исхождению адыгским, оно имеет иноязычное проис­хождение и в источниках появляется не ранее середи­ны XIII в. С этого времени адыги становятся широко известными в различных источниках (в том числе рус­ских) как черкесы (13, с. 23). Георгий Интериано в XV в. писал, что черкесами адыгов называют татары и турки (33, с. 46). Тюркский этноним «черкесы» с XIV в. стал общим для всех адыгских групп, но затем его употребление постепенно сузилось и сейчас обознача­ет только ту группу адыгов, которая живет в Карача­ево-Черкесской республике. Численность черкесов со­ставляет до 50 тыс. человек. Как полагала Е. П. Алек­сеева, на территории Карачаево-Черкесии есть курган­ные могильники как западночеркесского типа, так и кабардинского (45, с. 185). Судя по этим данным, в

XIV — XV вв. здесь жили и западные адыги (например, бссленеевцы) и кабардинцы. Видимо, из этих двух групп адыгов и сложились современные черкесы как проме­жуточная адыгская группа между адыгейцами и ка­бардинцами.

Политическая история черкесов в XVIII в. связана с борьбой России и Турции за Северо-Западный Кав­каз. После Каспийского похода Петра I 1722-1723 гг. влияние России на Восточном Кавказе утвердилось, но Западный Кавказ продолжал оставаться сферой влия­ния Турции. Это вызывало неоднократные военные столкновения русских с турками, после русско-турец­кой войны 1735-1739 гг. началось строительство Кав­казской укрепленной линии. В 1774 г. по условиям Кучук-Кайнарджийского мирного договора между Рос­сией и Турцией Кабарда и другие соседние области были признаны владениями России. Но на этом борьба не закончилась. В сентябре 1790 г. огромная турецкая армия под командованием Батал-паши из Анапы дви­нулась в глубь Предкавказья. Генеральное сражение состоялось на берегу Кубани в районе нынешнего г. Черкесска. Турки были разбиты, Батал-паша попал в плен, остатки турецкого войска в панике бежали, пре­следуемые абазинами. После этого события народы Карачаево-Черкесии оказались полностью в сфере рос­сийского влияния, в 1804 г. на верхней Кубани были заложены Усть-Тохтамышское и Баталпашинское ук­репления, в 1829 г. заложена новая оборонительная линия — Зеленчукская. Так началось заселение этой территории русским населением, в первую очередь ка­зачьими станицами: в 1858 г. возникает станицаі От­радная, в 1859 г.— станицы Зеленчукская и Кардоник — ская, в 1860 г. — Прсградная (46, с. 275). Черкесы из горных долин с 1833 г. переселяются на предгорную равнину по рекам Большому и Малому Зеленчукам и Кубани. Так возникли 11 крупных равнинных селений черкесов, в которых они живут и по сей день.

Хозяйственный уклад черкесов по существу не от­личался от уклада других адыгов. Особо следует вы­делить коневодство, которым издавна славились адыги. Из черкесских аулов коневодством был наиболее изве­стен аул Хумара на правом берегу Кубани. Владельца­ми табунов были феодалы. В земледелии основным зла­ком было просо, из которого готовился «черкесский хлеб» — крутая пшенная каша и праздничный хмельной на­питок «буза». Другой важной культурой была кукуруза «нартыху».

Ещё в середине — второй половине XIX в. основой общественного строя черкесов был род, руководивший­ся адатами. «Род ответствен за каждого своего члена, каждый таен ответствен за весь род»,— свидетельствует немецкий путешественник Ф. Боденштедт и добавля­ет:— «Судебная система черкесов постоянно доказы­вает свою состоятельность. Потому здесь совершенно не знают, что значит запирать дома и сараи от воров». Отмечает Боденштедт и замечательное гостеприим­ство черкесов: «Гостеприимство черкесов стало все­мирно известно и действительно заслуживает того, чтобы быть здесь упомянутым, хотя оно ничем существенным не отличается от гостеприимства других кавказских горцев» (47, с. 88 — 91).

В этнографическом и культурном отношении черке­сы ничем не отличались от других адыгских народов. Основным органом самоуправления черкесской общи­ны было народное собрание — сход, отличавшийся своей демократичностью. Однако с развитием феодальных отношений в XIX в. решающим на собрании стало мне­ние князя, народ лишь одобрял решения и приносил присягу. Суды проводились по уже известным нам ада — там — обычному устному праву. С распространением ислама суды по адату вытеснялись шариатским судом по мусульманским религиозным законам. Согласно ада — там, мужчины могли появляться вне своего дома толь­ко в черкесской одежде и с оружием, прежде всего с неизменным кинжалом на поясе. Как у всех горцев, оружие было предметом гордости и личного престижа

черкеса. «Черкес оружием обвешан, он им гордится, им утешен», — писал А. С. Пушкин, перечисляя далее: «На нем броня, пищаль, колчан, кубанский лук, кинжал, ар­кан и шашка, вечная подруга его трудов, его досуга».

После Октябрьской революции 1917 г., в 1922 г., была создана объединенная Карачаево-Черкесская ав­тономная область, впоследствии разделившаяся. В ян­варе 1957 г. вновь образована объединенная Карачае­во-Черкесская автономная область с центром в г. Чер­кесске (бывшая станица Баталпашинская). В настоя­щее время бывшая КЧАО вышла из состава Ставро­польского края и преобразована в самостоятельный субъект Российской Федерации — Карачаево-Черкес­скую республику с президентской исполнительной влаг стью, введенной в июне 1999 г. после выборов первого президента Карачаево-Черкесии.

Кабардинцы. Это наиболее восточная группа ады­гов, численность по последним данным 782 тыс. чел. Первое упоминание их в источниках в форме «кевер — тей» относится к XV в. и принадлежит итальянскому автору Иосафату Барбаро (48, с. 153). Это то время, когда данная часть адыгов отделилась от адыгского этнического массива и мигрировала на восток, в Цент­ральное Предкавказье (о чем говорилось выше). Эт­нограф — кавказовед Л. И. Лавров считал, что термин «къэбэрдэй» означает то, что принадлежит некому Кабердыю. В русских источниках имя кабардинцев известно с XVI в., когда устанавливались политичес­кие связи России и Кабарды: кабардинские черкесы, Кабардинская земля, Кабардинское княжество. Терри­ториально в XVI-XVII вв. Кабарда часто совпадала с Черкесией, т. к. эти понятия тогда были еще недоста­точно дифференцированы в сознании современников и были, по-видимому, аутентичны. То же самое можно сказать и относительно распространенного понятия «пятигорские черкасы, черкесы» — это кабардинцы, жившие в Пятигорье. Но в это понятие входят и аба­зины, часть которых также продвинулась в Пятигорье.

В XVII в. название «пятигорские черкасы» из русских источников исчезает, остается понятие Кабарда. В XVII в. произошло также разделение Кабарды на две части — Большую и Малую Кабарду. Во второй половине XVIII в. Большая Кабарда занимала земли по рекам Баксан, Чегем, Малка, Черек, Нальчик, Шалушка и часть доли­ны реки Терек. Малая Кабарда располагалась по обе­им берегам Терека от Моздока до впадения Малки в Терек, причем села возникают близ входов в ущелья и их контролируют. Таким образом, после XIV в., завер­шившегося разрушительным вторжением Тимура, ка­бардинцы освоили обширную и плодородную предгор­ную равнину, продвинувшись на востоке до р. Сунжи и района нынешнего г. Грозного. Уже говорилось о том, что нарисованная здесь картина движения кабардин­цев на восток Кавказа хорошо согласуется с археоло­гическими памятниками ранних кабардинцев — их курганными могильниками, содержащими погребения в деревянных колодах и гробах (именно такой похо­ронный обряд у адыгов описан Георгием Интериано в XV в.) (33, с. 51 — 52).

В кабардинской историографии предприняты попыт­ки удревнить время расселения кабардинцев на их со­временной территории. С этой целью некоторые архе­ологические памятники искусственно передатируются (напр., известное каменное изваяние Дука-бек), появ­ление кабардинцев в Большой Кабарде относят чуть ли не к эпохе бронзы, т. е. ко II тыс. до н. э. Никакой научной основы эти построения не имеют. Как писал Ф. Боденштедт «древнейшим поселением кабардинцев считается Бештау (Пятигорск)[2], из которого они были

вытеснены татарами и русскими и осели на берегах Кубани, Волги и Терека…, в продолжительных крово­пролитных войнах, которые они попеременно вели то с грузинами, то с русскими, то с крымскими татарами, кабардинцы распылили свои силы, и гордый народ, не­когда занимавший первое место среди кавказских на­родов, стал добычей иноземных завоевателей» (47, с. 144).

Заселив предгорья и заперев входы в ущелья, ка­бардинцы тем самым изолировали в каменистом, бес­плодном высокогорье карачаевцев, балкарцев, чеченцев и осетин, попавших в зависимость от кабардинских князей. Осетины платили кабардинским феодалам дань — ясак, основную часть которого составлял скот. По источникам XVIII в. балкарцы и карачаевцы платили дань кабардинским князьям также скотом по одной овце с семьи в год. Зависимость от кабардинской феодаль­но развитой верхушки сказывалась не только в эконо­мической сфере, но и в сфере бытовой культуры: образ жизни кабардинских князей и уорков (воинов профес­сионального уровня, сопоставимых с европейскими рыцарями) долгое время был эталоном и образцом для подражания в феодальной среде не только Осетии и Балкарии, но и Дагестана, Чечни, Калмыкии («адыге хабзэ» — адыгские обычаи, в структуре которых выде­ляется кодекс рыцарского поведения «уорк хабзэ»). Согласно указанным обычаям, заниматься производи­тельным трудом или торговлей дворянам считалось по­стыдным. Согласно этике уорков, считалось неприлич­ным долго жить, ибо мужчина еще молодым должен достойно рыцаря сложить свою голову в бою. Более всего презирались трусость и жадность. «Щедрость и отвага — лучшее у черкесов средство приобрести изве­стность» — писал адыгский ученый XIX в. Хан Гирей.

В XV-XVIII вв. кабардинцы доминировали на Се­верном Кавказе и это не осталось незамеченным в Мос­кве. При князе пятигорских черкесов Темрюке Ида — ровс в XVI в. началось сближение Кабарды с Россией,

в 1552 г. в Москву прибыло первое адыгское посоль­ство, в 1557 г. Кабарда первой из народов Северного Кавказа вошла в состав России. Историк кабардин­ского народа Шора Ногмов по этому поводу отмечал: «Но более всего народ был обрадован союзом и покро­вительством России» (49, с. 107). Если учесть, что Ног­мов свой труд писал на основании устных преданий кабардинцев (письменности у них в первой половине XIX в. ещё не было), то можно в этих свидетельствах видеть мнение кабардинского народа.

В августе 1561 г. царь Иван IV Грозный женился на дочери Темрюка Кучсней, в православии получив­шей имя Мария. Этот династический брак показывает, какое значение придавали и в России, и в Кабарде ук­реплению взаимных связей. Кабардинское общество в XVII-XVIII вв. было наиболее феодализироваиным обществом Северного Кавказа, разделенным на ряд феодальных владений. В Большой Кабарде наиболее крупным владением были «Алегукины кабаки» за р. Малкой. Каждое владение имело свою боевую дру­жину, хорошо вооруженную. Но огнестрельное оружие было мало распространено. Состояние феодальной раз­дробленности приводило к постоянным междоусобным столкновениям, раздиравшим Кабарду.

В ходе Кавказской войны 1817-1864 гг. кабардин­цы сохраняли в основном нейтралитет, и войска Шами­ля, вступившие в Кабарду в 1846 г., вскоре вернулись в Чечню и Дагестан, не добившись успеха.

Кабардинский народ, как и другие группы адыгов, не имел своей письменности («грамоты де в черкасех нет и писать не умеют», — говорится в одном из русских документов). В первой половине XIX в. выдвинулся народный мудрец и общественный деятель Жабаги Ка — заноко, тоща же появился первый исследователь и про­светитель кабардинцев Шора Ногмов, получивший об­разование в духовной мусульманской школе с. Эндери (Дагестан), а затем в Петербурге. Ш. Ногмов составил первую грамматику кабардинского языка на русской графической основе, а также написал первую «Исто­рию адыгейского народа» с широким привлечением фольклорных и этнографических материалов адыгов (49, 50). Эти труды Ш. Ногмова не утратили научного значения до наших дней.

Жизненный уклад и быт кабардинцев почти ничем не отличались от быта других адыгских народов и также регулировались обычным правом и шариатским судом. Но, говоря о дореволюционной Кабарде, нельзя вновь не сказать о традиционном занятии коневодством. Здесь была выведена прекрасная верховая лошадь, по­лучившая название кабардинской и поставлявшаяся в кавалерийские части русской армии. Следует заметить также, что наличие хороших пастбищ и их рациональ­ное использование обусловили высокий уровень разви­тия животноводства: в конце XIX в. в Кабарде насчи­тывалось более полумиллиона голов мелкого рогатого скота, в первую очередь овец. Кажется, это хозяйствен­ное достижение в Кабарде не превзойдено до сих пор. После Октябрьской революции 1917 г. на Северном Кавказе начался процесс так называемой автономиза — ции. В январе 1921 г. ВЦИК издал Декрет об образо­вании Горской автономной Советской республики, в со­став которой вошли Кабарда, Балкария, Осетия, Ингу­шетия и Чечня. Горской республике была суждена не­долгая жизнь: в июне того же 1921 г. Кабарда вышла из Горской республики, объявив себя автономной обла­стью. Руководителем новой Кабарды был избран боль­шевик Б стал Калмыков, административным центром стал г. Нальчик. В 1937 г. автономная область преоб­разована в Кабардино-Балкарскую АССР. В настоя­щее время Кабардино-Балкарская Республика, пере­жившая в начале 90-х годов период сложной полити­ческой борьбы в связи с попытками создания отдельной Балкарской Республики и раскола территориального единства, имеет президентскую форму правления при наличии парламента. Политическая и общественная жизнь в республике стабильна.

В конфессиональном отношении кабардинцы явля­ются мусульманами-суннитами, подобно другим адыгс­ким народам. Эта религия привнесена в Кабарду отно­сительно поздно (в XVII-XVIII вв.) турками и крымс­кими татарами. Но тысячелетием раньше предки ка­бардинцев приняли православное христианство, про­никшее из Византии. Следы былого христианства со­хранились как в археологических памятниках, так и в фольклоре кабардинцев, о них писал Ш. Ногмов. В то же время христианство и ислам не смогли вытеснить остатки традиционных языческих верований, сохранив­шиеся до XX в. (Мазитха — бог лесов, покровитель охотников; Шибле — бог молнии; Тлепш — покрови­тель железа и кузнецов; Тхашхо, «Тха единый, Тха ве­ликий» — верховный бог, создатель жизни (48, с. 129- 130)). Языческие религиозно-магические культы со­четаются с мусульманскими представлениями и обря­дами.

Как все кавказские горцы, кабардинцы отличались гостеприимством и хлебосольством. По замечанию эт­нографа Б. Х. Бгажнокова, коллективные трапезы и пиры приобрели статус «особых социальных, полити­ческих институтов» с эпохи средневековья (51, с. 89).