КОНФЕССИОНАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ ГОРОДСКОЙ КУЛЬТУРЫ

§ 1. Из истории храмового строительства

Этноконфессиональная пестрота стала отличительным признаком Владикавказа задолго до обретения им статуса города. В 1852 году чис­ленность населения в крепости достигала 3653 человек, из которых 3199 представляли православную общину, 154-католическую, 171-мусуль­манскую, 96 — армяно-григорианскую, 27 — лютеранскую. К этому вре­мени в крепости было уже четыре православные церкви, одна армянс­кая и одна католическая672.

По всей России православная церковь представляла собой самую многочисленную организацию и располагала самой массовой аудито­рией (69,5% населения страны в 1897 году)673.

Христианская жизнь на Северном Кавказе появилась не менее 1500 лет назад, за 600 лет до крещения Руси. Уже в IV в. на Северном Кавказе существовала Аланская епархия (митрополия), входившая в состав Кон — стантино-польского патриархата. Кафедра располагалась на территории Зеленчукского монастыря674. В X веке на Северо-Западном Кавказе рас­полагалась русская епархия — Тмутараканская. В XVI веке на Северо — Восточном Кавказе появилась вторая русская епархия — Сарайская675.

В 1602 году была учреждена “Астраханская и Терская” епархия. В городе Терки были основаны Благовещенский монастырь и две приход­ские церкви — Никольская и Архангельская, а затем — Троицкий собор. Постепенно появлялись новые русские приходы.

С 1793 — 1799 годов действовала Моздокская епархия, которая счи­талась викариатством Астраханской епархии. Она была вполне само­стоятельной, т. к. при кафедре “Моздокского и Маджарского” епископа Гайя в г. Моздоке была своя Консистория, свое епархиальное управле­ние.

С 1799 года Моздокская епархия была вновь присоединена к Астра­ханской.

С 1829 по 1842 годы терские приходы отходили в епархию “Ново­черкасскую и Георгиевскую”, а с 1842 по 1874 годы вошли в состав “Кав­казской и Черноморской” епархии. С 1871 по 1885 годы действовало Моздокское викариатство. В истории епархии был и такой эпизод: часть русских приходов и казачьи станицы в 1845 году выделились из Кавказ­ской епархии и поступили в ведение обер-священника Кавказской ар­мии. Но в 1867 году они снова к ней примкнули676. Осетинские приходы до 1814 года входили в состав Астраханской епархии, с 1814 по 1875 годы — в состав Грузинского экзархата.

В 1868 году наместник на Кавказе в своем рескрипте особо подчер­кивал необходимость учреждения во Владикавказе, находящемся в двой­ном подчинении (епископа Кавказского и экзарха Грузии) самостоятель­ной архиерейской кафедры. Святейший Синод с этим согласился, но возникли финансовые проблемы. В 1875 году было открыто Владикав­казское викариатство. Кавказская епархия насчитывала 425 церквей, из них 77 было в Терской области. Управление ими было сложно осуще­ствимым. Поэтому в 1885 году она была поделена на три самостоятель­ные епархии — Владикавказскую, Ставропольскую и Сухумскую. Моз­докское викариатство было упразднено. 23 апреля 1885 года последова­ло высочайшее утверждение Святейшего Синода об учреждении Вла­дикавказской епархии в новом составе: к ней были присоединены рус­ские приходы, относившиеся к Кавказской епархии. В указе предписы­валось: “1. Взамен существующего Владикавказского викариатства уч­редить в городе Владикавказе самостоятельную епархию со включени­ем в состав оной Терской области и Северной Осетии и с подчинением сей епархии Грузино-Имеретинской синодальной конторе на одинако­вых основаниях с прочими епархиями экзархата; 2. Образовать при Вла­дикавказской епархии канцелярию; 3. Вносить на содержание учрежде­ний епархии по 12260 рублей в год с зачетом в то число пяти тысяч рублей, отпущенных ныне от казны на содержание Владикавказского викариатства”.

Указом Святейшего Синода от 5 октября 1894 г. Владикавказская епархия, а с нею приходы Северной Осетии, были выделены из Грузин­ского экзархата во вполне самостоятельную епархию со своей консис­торией и с другими духовными учреждениями. В указе “О выделении из состава Грузинского экзархата Владикавказской епархии и образова­нии из нее самостоятельной епархии” объяснялись причины этого ре­шения: “Подчинение Грузино-Имеретинской Синодальной конторе Вла­дикавказской епархии, в состав населения коей входят свыше 300000 православных и свыше 400000 иноверцев и мусульман, крайне небла­гоприятно влияет на правильное и успешное течение дел епархиально­го управления и служит препятствием к желательному развитию про­светительской деятельности православного духовенства среди много­численных в крае раскольников и сектантов. Ввиду сего Синод призна-

12 Заказ Л’** 1611 177

ет необходимым: выделив Владикавказскую епархию из состава Гру­зинского экзархата, образовать из нее самостоятельную епархию в ны­нешних границах, с присоединением к ней Дагестанской области…”. Главой новой епархии был назначен епископ Иосиф677. В его подчине­ние от Кавказской епархии отошло 93 церкви и 2 монастыря (в Кизляре и ст. Государственной). В епархию также вошли 24 церкви Северной Осетии. Новая епархия быстро наладила свою деятельность. Для внут­ренней миссии среди православных было учреждено отделение Тиф­лисского братства во имя Пресвятой Богородицы. Оно развернуло ши­рокую деятельность среди русского и осетинского населения678.

Первым религиозным храмом Владикавказа был Старый собор (Спа — со-Преображенская церковь), построенный по “именному повелению” Екатерины II от 9 мая 1785 года. Известно, что до 1818 года на месте собора существовал храм во имя св. Иоанна Предтечи — турлучная по­стройка, обмазанная глиной. С 1818 года в источниках упоминается Спасо-Преображенская церковь, принадлежавшая Владикавказскому гарнизонному полку, затем — Владикавказской крепости, а позднее (в 30-40 годах) — Кавказским линейным батальонам. Об этой церкви изве­стно лишь наличие в ней “очень хорошего письма иконостаси, прино­шения одной из царственных особ”679.

В документах эта церковь известна как “крепостная”, а после пре­образования крепости в город ее стали называть “городской”. В 1863 году церковь становится собором и переходит в собственность города Владикавказа. В 1885 году к ней был пристроен придел во имя Святого Николая Мирликийского, она получила статус Кафедрального собора, а через пять лет вместо деревянной постройки была воздвигнута камен­ная. В ризнице собора долгое время хранилось полное священническое облачение и покровы для священных сосудов из малинового бархата, вышитые цветами — дар государя императора Александра III. Из свя­тынь собора прихожане особо почитали икону Божией Матери “Утоли мои печали”, приобретенную в Москве в 1869году.

По инициативе Высокопреосвященного Павла, экзарха Грузии при Спасопреображенском соборе в сентябре 1890 года было учреждено пра­вославное Братство Грузинского экзархата во имя Пресвятой Богороди­цы, покровительницы Грузии с целью распространения и утверждения религиозно-нравственного просвещения, осуществления миссионерской деятельности среди сектантов и раскольников. С 1897 года собор пере­шел в собственность терского казачьего войска.

Осетинская церковь Рождества пресвятой Богородицы была осно­вана в 1815 году. Осетинской духовной консисторией для удовлетворе­ния нужд поселенцев крепости и для миссионерской деятельности. Эта церковь более 50 лет обслуживала все православное население, незави­симо от его этнической принадлежности.

Небольшое деревянное здание церкви неоднократно подвергалось расширению, перестройке. В 1823 году на месте деревянной церкви была построена каменная. Освящение ее состоялось 24 марта 1824 года. Ак­тивное участие в судьбе церкви принял начальник Владикавказского военного округа барон И. А. Вревский, лично пожертвовавший 700 руб­лей. При нем была построена колокольня. Сбор добровольных пожерт­вований организовали капитан Жускаев, прапорщик Хусина Баев, стар­шина Газданов. Преемник И. А. Вревского Н. И. Евдокимов по просьбе экзарха Грузии возобновил попытки расширения церкви.

Когда крепость получила статус города, строительные работы акти­визировались при помощи общества восстановления православного хри­стианства. Тогда же встал вопрос о передаче церкви из военного ведом­ства в епархиальное. Рассматривая этот вопрос, городовой суд исходил из отсутствия во Владикавказе городской приходской церкви (существо­вавшая находилась в ведении военного духовного начальства — З. К.). Он постановил, что осетинская церковь должна быть обращена в городс­кую и вместе с тем перейти из военного духовного ведомства в епархи­альное.

Для администрации этот вопрос оказался сложным. К этому време­ни вопрос о выселении осетин из города был практически решен. Но осетины были основателями этой церкви, пожертвовали на ее построй­ку две тысячи рублей. К тому же, за них вступился экзарх Грузии.

В результате 31 мая 1863 года по приказу военного министра цер­ковь была обращена в городскую и передана в епархиальное ведомство. В 1865 году после ремонта и расширения она была освящена. С 1896 года ее основная часть была соединена с колокольней. А прихожанами церкви были осетины, русские, грузины и греки, почти все православ­ное гражданское население. Кроме осетинского аула к церкви были при­писаны 100 дворов ингушей, ютившихся на балке между кирпичными заводами, в районе сада Крека и завода барона Штейнгеля. Ингуши не­долго пробыли на этом месте и переселились к Назрани, так и не прим­кнув к христианству. Известен случай, когда протоиерей Шио Двалиев рискнул вместе с почетными владикавказскими осетинами отправиться в центр горных поселений ингушей — селение Хулу с проповедью хрис­тианства. Несколько человек из них было убито “изменнически”, а дру­гие, в том числе Двалиев, были освобождены после долговременного плена благодаря посредничеству владикавказских осетин, имевших вли­яние и связи среди ингушей680.

В феврале 1868 года Владикавказское городское общественное уп­равление направило начальнику Терской области “приговор”, в кото­ром просило рассмотреть вопрос о строительстве в городе нового со­борного храма, так как существовавший, несмотря на пристройку к нему приделов, не удовлетворял потребностей горожан.

Ссылаясь на рост численности населения и перспективы, связан­ные с обретением городом статуса областного и утверждением его мес­том пребывания высшего епархиального начальства, составители хода­тайства также утверждали, что новый собор мог стать “лучшим памят­ником в ознаменование счастливого окончания той тяжелой борьбы, свидетельством которой Владикавказ был почти с первого появления русских войск на Кавказе”681.

Разрешение начальника Терской области было получено, члены уч­режденного комитета занялись сбором денег: отпечатали в типографии “воззвания для приглашения к пожертвованиям” и подписные листы, добились передачи неиспользованных в течение года Спасо-Преобра — женской и Линейной церквями денежных сумм на строительство хра­ма682. Святейший Синод отчислил на постройку собора 34 тыс. рублей683.

Строительство храма Михайло-Архангельского собора началось в 1872 году и проходило, главным образом, за счет прихожан. Пытались изыскать средства Преосвященный Петр и Преосвященный Иоанникий, владикавказские епископы684. В 1891 году по ходатайству начальника Терской области генерал-лейтенанта Каханова из кредита, выданного в 1890 году на экстренные надобности, беспроцентная ссуда в 25 тыс. руб­лей была выделена для окончания строительных работ. 2 января 1894 года Михайло-Архангельский собор был освящен. Сохранилось подроб­ное описание церемонии освящения собора. “После молебствия с водо­святием, совершенного соборным духовенством в 9 утра, прибыл пре­освященный Владимир, епископ Владикавказский. Владыка облачился в одежды, поверх которых был надет белый полотняный запон и благо­словил внести в алтарь стол с церковными вещами, приступил к утвер­ждению престола. Он окропил святой водой столпы, влил в отверстия для гвоздей растопленный воскомастих и окропил верхнюю доску пре­стола, гвозди, камни. После этого священники в белых запонах положи­ли доску на столпы и заколотили доску камнями. По утверждении пре­стола открылись царские врата и владыка с коленопреклонением про­читал молитву о ниспослании Господом Св. Духа и о том, чтобы Он освятил храм и жертвенник свой. Затем началось освящение престола. Преосвященный крестообразно потер мылом и возлил теплую, освящен­ную молитвой воду, а священники взяли плиты и вытерли престол. По омовении престола владыка возлил на него красное вино, смешанное с розовой водой и этой смесью священники натерли верхнюю доску пре­стола. Потом тем же вином был окроплен и приготовленный для храма антиминс. После омовения преосвященный помазал миром верхнюю доску и столпы престола, а также антиминс. Священники стали одевать престол сперва в полотняную белую сорочку и крестообразно обвязы­вать его шнуром и надели блестящую одежду из белой парчи. Затем при­ступили к освящению храма. В предшествии светильников, при пении псалмов владыка обошел с каждением весь храм. За ним следовали священники: один окроплял стены святой водой, другой помазал их миром. Возвратясь в алтарь зажег светильник, от которого был взят свет и для других светильников. Освятив храм, владыка с крестным ходом при пении тропарей в честь мучеников вышел из храма и вся процессия остановилась на дворцовой площади, в ожидании святых мощей, кото­рые с началом трезвона были вытеснены духовенством из старого собо­ра. На площади преосвященный принял святые мощи на дискос и воз­ложил их на главу, причем соединившиеся крестные ходы направлялись вокруг собора. Войска отдали честь, музыка играла “Коль славен”. Мощи были положены в притворе на приготовленный для них стол. Тогда пев­чие вошли в храм. Перед закрытыми дверями храма преосвященный провозгласил: “Возьмите врата князи ваша и возьмитеся врата вечные и видит Царь Славы”. Певчие ответили: “Кто есть сей Царь Славы?” Вла­дыко отвечал: “Господь есть Царь Славы”. По прочтении общественной коленопреклоненной молитвы о создателях храма владыка произнес слова, посвященные настоящему торжеству, а затем прошли служба и литургия”685.

К новому собору была причислена кладбищенская церковь во имя св. князя Владимира, сооруженная еще в 1879 году в память чудесного спасения Государя Александра II на средства купца Ситова и генерал — майора Белецкого686.

Преосвященный Владимир основал при соборе Михаило-Архан — гельское братство, которое ставило перед собой миссионерские цели путем распространения книг, строительства школ и благотворитель­ной деятельности, особенно по отношению к новокрещенным горо­жанам.

В 1897 году к Михаило-Архангельскому собору была причислена Линейная церковь во имя св. благоверного князя Александра Невского. Она долгое время принадлежала Кавказским линейным батальонам. Церковь была сооружена 78-м пехотным Навагинским полком в 1855 году, затем перешла к линейному № 8 батальону, в 1874 году — к влади­кавказской местной команде, в 1892 году ее причислили к 45-му драгун­скому Северскому полку, а в связи с его переводом в 1897 году в Закав­казье, она оказалась в ведении нового собора. Здание ее было камен­ным, однокупольным, имело колокольню.

Свою церковь в городе имел Тенгинский полк. Сначала она была деревянной, а в 1879 году на ее месте была сооружена каменная, пяти­главая с колокольней церковь во имя св. Апостолов Петра и Павла. Стро­ительство было начато средствами Тенгинского полка, а завершено со­борным ведомством. Петро-Павловская (Тенгинская) церковь была од­ним из красивейших храмов города. В ней хранились такие реликвии как крест 1705 года, дарохранительница 1734 года, образ святого Авто — нома из коллекции А. В. Суворова и дар Екатерины II — пудовое Еванге­лие (1789 г.).

В ноябре 1887 года была основана Братская церковь во имя святой Троицы и освящена экзархом Грузии. Свято-Троицкое братство объяви­ло своей целью утверждение религиозно-нравственного просвещения, христианского благочестия и нравственности среди населения города. Членами Братства могли быть лица всех званий и состояний обоего пола, сочувствующие целям и оказывающие духовную и материальную по­мощь. Лица, оказывавшие наиболее щедрую помощь, считались почет­ными постоянными членами Братства, внесшие не менее 25 рублей — постоянными, не менее 3-х рублей — простыми членами. Братство нахо­дилось под особым покровительством Высокопреосвященнейшего эк­зарха Грузии, а непосредственное наблюдение за его деятельностью вверялось Преосвященному епископу Владикавказскому. Основателем церкви стал законоучитель владикавказского реального училища про­тоиерей Ясон (Иасон) Мамацев, грузин по происхождению. Он прово­дил собеседования православных горожан с раскольниками в частных домах по воскресным дням, затем — в церкви реального училища, в зале городской думы, во дворе городской управы. Мамацев начал денежный сбор для аренды помещения с целью проведения религиозных бесед, но денег собралось значительно больше, чем он ожидал. Городская Дума уступила ему участок земли для строительства молитвенного дома со школой и народной читальней в центре города (750 кв. сажень). В 1887 году был построен молитвенный дом, который в 1888 году был обращен в приходскую церковь. В храме проходили богослужения и собеседова­ния, в нем располагалась богатейшая церковная библиотека с бесплат­ной читальней и бесплатной лечебницей.

Одним из ярких проявлений участия горожан в конфессиональной жизни было строительство новых культовых зданий. Среди инициато­ров храмового строительства были состоятельные горожане, в том чис­ле и женщины. В 1894 году была освящена Покровская церковь во имя Покрова Пресвятой Богородицы при Покровской женской общине. Вдова отставного рядового Евдокия Лозенко и вдова владикавказского меща­нина Елизавета Козина на собственные средства (600 рублей) выкупили старое церковное здание у Тарского станичного общества. Церковь была построена на добровольные пожертвования горожан, среди которых был отец Ильи И, патриарха Грузии.

В 1879 году газета “Терские ведомости” сообщила о строительстве еще одного храма: “В понедельник 21 мая в городе Владикавказе празд­новалось заложение греческого храма во имя Св. Константина и Елены, память которых греко-российская церковь чтит в этот день. Храм зало­жен на той стороне Терека, где уже давно заготовлялись материалы для его постройки. Строитель храма Харлампий Муратандов возводит его за свой счет, для чего им ассигнован весьма значительный капитал. Та­ким образом, еще одним храмом во Владикавказе будет больше. После молебствия, совершенного Преосвященным Иосифом, на котором при­сутствовали высшие власти и именитейшие граждане, строителем дан был обед в клубе. “Строительство продолжалось около десяти лет. 14 сентября 1890 года церковь была освящена и получила название Кон- стантино-Еленинская, а в народе “Харламовская”, по имени строите­ля”687. Позднее к ней была приписана Ильинская церковь (кладбищенс­кая часовня).

В 1895 году была заложена еще одна церковь, во имя Вознесения господа Иисуса Христа. Известный своей щедростью благотворитель Н. В. Филькович заказал для нее в Петербурге роскошный иконостас. Освящение церкви состоялось 19 февраля. “Церковь приняла празднич­ный вид: впереди массивно и рельефно выделялся иконостас, фониро — ванный под дуб, с искусной русской резьбой и позолотой; в византийс­ком стиле написанная живопись производила благовейное впечатление. Несмотря на то, что был будничный день, народ прибывал к храму боль­шими толпами. В пять часов вечера зазвонили ко всенощной;… вмести­тельный храм был полон молящимся народом, который был весь до пос­леднего человека елеопомазан Преосвященным Владыкою и архиманд­ритом Дмитрием, причем из остальных священнослужителей одни сто­яли по сторонам праздничной иконы, другие, по распоряжению влады­ки, раздавали народу листки и крестики. Два хора певчих — архиерейс­кий и местный любительский — довершали праздничное торжество”.

Группы горожан, желая почтить память в Бозе почившего государя Императора Александра III устройством часовни, возвела ее в сквере близ Александро-Невской церкви. Для этой цели барон Владимир Штей- нгель уступил здание, в котором предполагалось устройство водопро­водной станции. По инициативе горожан была построена часовня на Базарной площади, у Сергиевского бульвара, приобретены для нее ико­ны. В 1911 году она была превращена в храм688.

Домовые церкви были в учебных заведениях, госпитале, областной тюрьме. Общество владикавказских ремесленников по инициативе ре­месленного головы и попечителя училищ ремесленного общества А. С. Маркова в 1896 году объявило подписку на сооружение храма под зда­ние ремесленной управы в память предстоящего торжества священного коронования Их Императорских Величеств. Ремесленная управа зака­зала мастеру — местному живописцу А. Ярошевскому — икону в резном ореховом киоте Св. Сергия стоимостью в 200 рублей. Она была освяще­на в здании ремесленной управы689.

К православной общине города относились кроме русских осетины, грузины, греки. Как указывалось выше, первое время большая часть их была прихожанами Осетинской церкви. Но со временем они пожелали иметь свои религиозные учреждения, в которых богослужение прово­дилось бы на родном языке. История всех этнических групп Владикав­каза, независимо от их конфессиональной принадлежности, подтверж­дает, что главным и обязательным событием в ходе адаптационного про­цесса и дальнейшего этнокультурного развития было строительство сво­его религиозного храма. Не оспаривая общепринятого тезиса о том, что поводом к организации религиозного учреждения для последователей какого-либо вероучения является потребность в отправлении религиоз­ного культа, отметим, что не менее серьезным мотивом становилась осо­бенность религии, которую принято определять как психотерапевтичес­кую или иллюзорно-компенсаторную функцию. Люди, пережившие тя­желые исторические потрясения, потери, бытовые, языковые и другие адаптационные сложности, испытывали неуверенность в завтрашнем дне, находили утешение в “своем” боге, в своей вере. Церковь станови­лась для них местом удовлетворения потребностей в национальном, зем­ляческом общении, средством внутриэтнической консолидации, спосо­бом сохранения своей этничности.

Владикавказские осетины на свои средства возвели в 1892 году ча­совню на молельной поляне на юго-восточной окраине города. Это свя­тилище называлось “Ног дзуар”. Там же располагалось другое осетинс­кое святилище Уастырджи (св. Георгия), представляющее собой полу­тораметровую каменную стелу.

Грузины, несмотря на то, что долгое время пользовались услугами Осетинской церкви, где некоторые богослужения даже проходили на гру­зинском языке, тем не менее, создали в 1898 году свою церковь во имя Святой Нины Просветительницы при училище. Это была первая гру­зинская церковь на всем Северном Кавказе.

Прежде во Владикавказской епархии, которая находилась в ведение грузинского экзархата, было немало грузин-священников, которые вели с местными грузинами религиозно-нравственные беседы. Но с отделе­нием епархии от экзархата грузины были приписаны к осетинской и русским церквям, где богослужение совершалось на непонятном им язы­ке. Преосвященный Владимир, епископ Владикавказский, с большим пониманием отнесся к желанию грузин иметь свою церковь. Он пору­чил местному учителю духовного училища Г. Н. Пхакадзе вести по вос­кресеньям духовно-нравственные беседы на грузинском языке, стал приглашать священников-грузин в архиерейскую церковь для соверше­ния богослужения, изучил грузинский язык и в день Святой Нины слу­жил на русском и грузинском языках. Для строительства церкви он вы­делил личные деньги и выхлопотал у Синода одну тыс. рублей. 22 фев­раля местное общество открыло подписку на строительство при школе. Часть школьного здания была перестроена в церковь, а для школы было возведено новое здание. Официально она получила статус домовой (школьной), но вскоре к ней были приписаны все городские грузины (их было около 10 тыс.), а священник, учитель Георгий Натадзе полу­чил право совершать все “требы”, необходимые для удовлетворения нравственно-религиозных потребностей грузинской паствы690.

У грузин была и церковь-часовня (Иверская), которая располагалась в сквере у базара. Позднее она была приписана к крестовой церкви ар­хиерейского дома.

В 1900 году от имени городских греков к Его Преосвященству Вла­димиру обратились почетный блюститель Владикавказского общества греков, начальник приходского училища П. Е. Марандов и уполномочен­ные от греческого общества Спиридон Хадживатов, Панагиотий Мура — тандов и Фоедор Грамматикопуло с просьбой разрешить грекам при­способить часть здания греческого начального приходского училища под церковь для греков. В своем прошении они указывали, что лиц гречес­кой национальности в городе 600 человек, и почти все они “оторваны от церкви Христовой”, проводят время без религиозного общения с еди­новерцами, так как в городе нет храма, отправлявшего службу на род­ном языке, а другого большинство греков не знало. Денег на строитель­ство церкви у них не было, поэтому они просили разрешения временно приспособить зал греческого училища в здании, которое строил Маран­дов на свои деньги в 3-й части города.

О своих планах греки сообщили и королеве Греции Ольге Констан­тиновне, которая во время своего пребывания в городе Тифлисе в 1900 году просила епископа Владикавказского и Моздокского, находившего­ся в эти дни там же, удовлетворить просьбу владикавказских греков.

Его Преосвященство Владимир выделил две тысячи рублей на внутреннее обустройство греческой церкви. Были назначены священ­ник и псаломщик с жалованием от казны (300 рублей священнику, 100 рублей — псаломщику). Временно церковь была освобождена от взно­сов. В мае 1902 года Святейший Правительствующий Синод отпустил одну тысячу рублей на внутренние отделочные работы греческой Ус­пенской церкви за счет средств “на сооружение и содержание бедней­ших церквей империи отд.9, §1 специальной сметы Святейшего Сино­да. Об этом знаменательном событии епископ известил королеву Гре­ции телеграммой: “Заветное желание проживающих во Владикавказе греков иметь для себя отдельный храм, в котором совершалось бы бого­служение на их родном языке, осуществилось. Согласно моего ходатай­ства, Святейшим Синодом открыт для владикавказских греков самосто­ятельный приход и мною назначен священник из греков. Сегодня мною освящен для греческого населения города приходский храм-школа в честь Успения Божией Матери, построенный на средства местного куп­ца Панаиотия Марандова. В этот знаменательный день, вознесши усер­дные молитвы о благоденствии Государя императора, Царствующего дома и Вашего Королевского Величества, от себя, строителя и греческо­го населения г. Владикавказа считаю приятнейшим долгом довести до Вашего сведения об этом радостном событии в глубокой уверенности, что духовные нужды греков, где бы они не были, всегда будут близки сердцу Вашего Величества”. Церковь была освящена 3 июня 1902 года в честь Успения Пресвятой Богородицы. Ее штат состоял из священни­ка, псаломщика и старосты. Настоятелем церкви был назначен Какули — ди Аристид Стилианович691.

К началу XX века увеличилась численность городского населения, особенно в затеречной части города. В 1911 году настоятель Константи — но-Еленинской церкви указывал, что там проживало 20183 человека, из них православных русских — 9285 человек, греков — 367, грузин — 1 373, армян — 235, лютеран — 97, казанских татар — 537, персов — 460, молокан — 2 320692. Все они к этому времени имели свои храмы. Но значительно возросшая численность осетинского населения, образование в затереч­ной части второй осетинской слободки и отдаленность от нее осетинс­кой церкви стали основанием для строительства еще одной осетинской церкви. В 1913 году с ходатайством о постройке храма во имя Святого Георгия выступил священник Владимирской слободки отец М. Коцоев693.

24 марта 1913 года Высокопреосвященным Питиримом архиепис­копом Владикавказским и Моздокским был совершен чин освящения временной церкви на Владимирской слободке. Сохранилось описание этого события. “К 10 часам прибыл Высокопреосвященный Питирим, встреченный при входе в храм духовенством, причем настоятелем церк­ви священником отцом Моисеем Коцоевым было сказано архипастырю приветственное слово. Затем Питирим в сослужении архимандрита Мелхиседека, священников X. Цомаева, М. Коцоева и иеромонаха Иоса — фата начал Божественную литургию, во время которой псаломщик осе­тинской церкви В. Бичерахов был рукоположен в сан дьякона. Все бого­служение было совершено на осетинском языке. Пел хор осетинской церкви. По окончании литургии в ограде церкви архиепископом было сказано слово на тему о значении этого события в жизни Владимирской слободки. Слово было сказано на русском языке, но Питирим вставил и целые фразы на осетинском. В ответном слове архиепископ высказал благодарность за его расположение к осетинскому народу”694.

Синод отпустил 250 рублей на колокол Владимирской церкви. При­хожане решили собрать еще 250 рублей и купить колокол весом в 22 пуда. Кроме того, Синод передал в дар новой церкви полные священни­ческие и диаконские облачения, различную церковную утварь и книги на 800 рублей695.

Жившие по соседству с затеречными осетинами русские изъявили желание стать прихожанами осетинской церкви, несмотря на то, что от­ношения между ними были сложными, часто возникали бытовые конф­ликты, требовавшие порой вмешательства полицейского участка696. Рус­ские слобожане явились на собрание, посвященное открытию церкви и попросили причислить их в новый приход. Диалог состоялся. “Мы, преж­де всего православные христиане, и следовательно, братья во Христе”, — эта мысль стала формулой примирения. “Чувством единства до того увлеклись собравшиеся, что когда начали выбирать старосту, несмотря на то, что на собрании огромное большинство были осетины, на эту почетную должность единогласно был избран русский Г. Д. Груша, а его помощником — осетин Г. О. Балаев”697.

Мы рассмотрели историю строительства храмов православной об­щиной города. Но с момента основания здесь строились церкви различ­ных конфессий. Во многих крупных российских городах утвердился европейский принцип веротерпимости. Исследователи истории Петер­бурга, Москвы отмечали, что различие верований и культов не порож­дало вражды и не смущало общественного спокойствия698. Во Влади­кавказе была аналогичная ситуация. В структуру городского населения входили не только национальные общины, но этноконфессиональные группы, которые часто образовываются в полиэтничной среде, в усло­виях диаспоры. Если моноконфессиональный этнос является редким по своей природе явлением, то отколовшаяся от него группа в иноэтничес — кой среде довольно часто оказывается моноконфессиональной. Речь идет о национальных религиях — григорианстве, иудаизме… Иноэтничный фон, как правило, способствует национальному самовыражению. Мно­гие этнические свойства, не играющие роли отличительных признаков в моноэтничной среде, начинают выполнять этнодифференциирующую функцию в условиях этнической изоляции. Осознание принадлежности к своей нации в этноконфессиональных группах было тождественно осознанию принадлежности к своей религии. В общественном созна­нии горожан складывалась модель: армяне-григориане, евреи-иудаис — ты, персы-шииты и т. д. Этнокультурное развитие этих групп также пред­полагало обязательное устройство религиозного храма.

Первое упоминание о желании армянской общины иметь во Влади­кавказе церковь относится к 1839 году. В 1843 году армяно-григорианс — кая церковь (небольшое деревянное здание) была освящена. Это знаме­нательное событие произошло при Его Святейшестве Нерсесе V, Вер­ховном Патриархе и Каталикосе всех армян. Деревянная церковь просу­ществовала двадцать один год. В 1862 году Астраханская армянская консистория подняла вопрос о строительстве каменного храма. Числен­ность армянского населения неуклонно росла, небольшая по своим раз­мерам церковь с трудом вмещала всех верующих, особенно в дни рели­гиозных праздников. В июле 1867 года армяне обратились к Начальни­ку Терской области М. Т. Лорис-Меликову с просьбой разрешить пост­ройку каменной церкви Григория Лусаворича Просветителя за счет са­мих прихожан. Лорис-Меликов поддержал эту просьбу перед начальни­ком управления Наместника Кавказского. Великим Князем наместни­ком был утвержден проект постройки церкви, о чем сообщил начальни­ку Терской области Департамент общих дел Главного управления наме­стника Кавказского в декабре 1867 года.

Со временем появилась необходимость в расширении и перестрой­ке церкви. В июне 1897 года Астраханская епархиальная консистория направила Начальнику Терской области генерал-лейтенанту А. М. Сме- калову проект детальной реконструкции церкви. После специальной экспертизы и отзыва архитектурной службы было дано разрешение воз­вести два новых боковых входа с колокольней699. Тогда же были пригла­шены строители из Святого Эчмиадзина. Вначале церковь представля­ла собой крестово-купольную трехнефную базилику с трехъярусной колокольней на западном фасаде. При перестройке колокольню убрали, появилась пятинефная базилика. Средства на перестройку были выде­лены Астраханской армяно-григорианской епархиальной консисторией по повелению Верховного Патриарха и каталикоса Всех армян Мовсеса I, а также местными прихожанами. Часть расходов взял на себя Лорис — Меликов — человек, оставивший яркий след в истории города. 18 авгус­та 1902 года состоялось торжественное освящение перестроенной цер­кви. На церемонию прибыл астраханский армяно-григорианский архи­епископ Аристакез Сидракянц. Это событие было отмечено и торже­ственным обедом в зимнем помещении коммерческого клуба700.

Еврейская община еще в 1853 году, задолго до создания официаль­ного храма-синагоги, изыскала возможность для отправления религи­озных обрядов. У нее был свой раввин — Мейер Каменцер.

В 1863 году, с разрешения командира Тенгинского пехотного полка полковника князя Святополка-Мирского, для нижних воинских чинов была открыта молитвенная школа. В 1864 году проживавшие в городе евреи — купцы и мещане — обратились с просьбой к Начальнику Терской области об открытии синагоги. Лорис-Меликов выделил им участок зем­ли и дал в долг деньги из фонда Штаба войск Терской области. Община собрала и свои средства. Был построен деревянный молитвенный дом во 2-й части города. В 1865 году синагога была освящена, в нее внесены “по закону израильскому” божественные книги701. В 1867 году коман­дир 44 Тенгинского полка обратился к начальнику Терской области с просьбой разрешить устройство полкового молитвенного дома, но на­чальник области ответил отказом, мотивируя его тем, что в городе уже был молитвенный дом для евреев гражданского ведомства, где могли собираться “в дозволенное законом время для исполнения своих обря­дов нижние чины еврейского закона”702. В 1879 году к Начальнику Тер­ской области обратился ремесленный голова Е. Рухин с рапортом, в ко­тором сообщал, что местные евреи обратились во Владикавказскую ре­месленную управу с просьбой разрешить им согласно 1062 ст. XI т. Ус­тава Духовной семинарии и в ознаменование чудесного спасения жиз­ни Его Императорского Величества от злодейского покушения 2-го ап­реля 1879 года открыть молитвенный дом и образовать молитвенное общество исключительно из ремесленников. Ходатаи обращали внима­ние начальства на то обстоятельство, что вопреки небольшой численно­сти они занимают ведущее место в ремесленном производстве.

Владикавказское Еврейское Духовное правление выступило катего­рически против открытия нового молитвенного дома, опасаясь, что это приведет к расколу еврейского общества и что существовавшая синаго­га и молитвенный дом для бессрочных временно отпускных воинских чинов вполне достаточны для удовлетворения религиозных потребнос­тей городских евреев. Но начальник Терской области С. Свистунов 5 августа 1880 года издал предписание, разрешавшее открыть в г. Влади­кавказе молитвенную школу для общества ремесленников из числа ев­реев. Несмотря на донесение подполковника Н. Березина, датирован­ное 2 октября 1886 года, в котором он сообщал, что в молитвенном доме собирались “недовольные”, “могущие служить беспорядкам” и просил его закрыть, молитвенный дом ремесленников продолжал функциони­ровать703. В 1880 году ашкеназская община выкупила часть земли и уст­роила там еврейское кладбище, а при нем синагогу. Деньги на нее дал местный меценат, староста погребального братства И. М. Ладыженский в память о своей жене. Староста молитвенного дома — раввин, его по­мощник и казначей избирались на общем собрании прихожан, затем утверждались в администрации начальника Терской области. Для ре­шения религиозных вопросов избирались почетные комиссии, а для от­правления погребальных обрядов — погребальное братство.

В 1885 году было издано постановление Терского областного прав­ления о причислении еврейских обществ по делам исповедания к Вла­дикавказской синагоге, к казенному раввину Владикавказа. В 1909 году синагога была закрыта властями. В 1914 году, когда запрет был снят, еврейская община обратилась в городскую думу с просьбой выделить земельный участок под постройку новой синагоги704. В 20-х годах она была снова открыта, но через 10 лет ее здание, как и многие другие церкви, снесли.

Немцы просили разрешить сбор пожертвований на строительство молитвенного дома еще в ноябре 1861 года. Они хотели открыть под­писку на добровольные пожертвования и просили выдать в установлен­ном порядке шнуровую книгу для записи пожертвований. Разрешение было получено. В этой книге значились благотворители армянин Нико­лай Нерсесов, еврей Аврам Поляков, много русских горожан705. В 1864 году немцы вели переговоры с городской администрацией по поводу земельного участка уже не для молитвенного дома, а для будущей церк — ви. В прошении к начальнику Терской области в декабре 1864 года нем­цы писали: “Проживающие во Владикавказе военные и граждане люте­ранского исповедания, не имея здесь своей церкви всякий раз при при­езде пастора для совершения духовных треб, встречают большие зат­руднения в приискании помещения, в котором бы все общество могло собираться для присутствования при богослужении. А потому у нас яви­лось искреннее желание построить себе на доброхотные пожертвова­ния первоначально молитвенный дом, а со временем, когда при помощи божьей, собирутся достаточные средства, и церковь красивой архитек­туры”706. Далее в прошении высказывалась просьба заблаговременно вы­делить участок земли для будущей церкви. Городовой архитектор выде­лил гораздо больший участок земли, чем просили сами немцы. В декаб­ре 1865 года Президентом Владикавказского лютеранского общества был избран аптекарь Ф. Лоренц, а попечителями будущей церкви — подпол­ковник Эглау, надворный советник Кизер, портной Вузе. Новые выборы были проведены потому, что прежние церковные попечители были из­браны еще в 1859 году, срок их полномочий истек707. Евангелическо-лю — теранский молитвенный дом построен в 1866 году. Инициаторами были президент церкви Лоренц, попечитель подполковник Эглау, пастор Долл.

Церковный совет Евангелическо-лютеранского прихода в г. Влади­кавказе представил проект лютеранской церкви в строительный отдел. Проект был одобрен и рекомендован к представлению генерал-губерна — тору на утверждение708. Немецкая община проводила различные акции для сбора средств на строительство церкви. В ноябре 1909 года еванге­лическо-лютеранское общество проводило благотворительный базар, а вырученные средства собирались для строительства церкви. В декабре 1910 года для этой же цели общество устроило благотворительную про­дажу различных вещей из пополняемого фонда. 27 марта 1911 года “Тер­ские ведомости” сообщили об освещении вновь построенной евангели­ческо-лютеранской церкви: “На первой обедне присутствовало много прихожан и посторонней публики”709. В городе эту церковь называли немецкой кирхой. Она была построена в готическом стиле, к ней при­мыкало одноэтажное здание, в котором располагалась немецкая школа.

Римско-католический костел св. Антония Падуанского построили во Владикавказе поляки. Он располагался в “польском” квартале, на пе­ресечении современных улиц Тамаева и Горького. Его постройка нача­лась при содействии военного священника, окружного капеллана Каме­нецкого (Каменского). Но теснота помещения, недостаток средств для окончания строительства, а главное — прибытие в 1867 году в местное войско рекрутов-поляков и увеличение численности прихожан римско — католического вероисповедания побудили Каменецкого просить о раз­решении на проведение сбора средств среди военных-католиков, на уч­реждение временного церковного комитета из одного штаб-офицера, двух обер-офицеров, одного почетного гражданина и католического свя­щенника. Каменецкий рассчитывал также на помощь Тираспольского епископа. Разрешение Главнокомандующего Армией было получено, но с оговоркой, чтобы “пожертвования были именно делом усердия, без всякого вмешательства начальствующих лиц”. В 1868 году римско-ка­толический храм был построен. Первым священником стал окружной капеллан Каменецкий.

В последующие годы настоятелем этой церкви и капелланом войск Терской области был священник Казимир Варпуцянский — дворянин, получивший образование в римско-католической Духовной семинарии в Тирасполе и рукоположенный в священнический сан в 1865 году710.

Мусульманская община города была представлена татарами, кумы­ками, частью осетин, ингушами, исповедовавшими ортодоксальный ислам — суннизм и персами-шиитами.

Впервые вопрос о строительстве суннитской мечети был поднят в феврале 1863 года, когда татары — военные обратились к командиру Кав­казского линейного № 9 батальона с просьбой разрешить им построить мечеть и выбрать из своей среды муллу. Они получили отказ, мотивиро­ванный отсутствием средств на постройку, а также наличием выделен­ного им помещения для молитв. В мае 1864 года мулла 20-й пехотной дивизии и мулла Тенгинского пехотного полка Долматдин Нацехов по­дали прошение на имя Начальника Терской области Лорис-Меликова. Это прошение об устройстве мечети было направлено муфтию Закав­казского края. С аналогичной просьбой к нему обратился осенью 1864 года кадий Осетинского округа. Он указывал, что общество мусульман города, в том числе военные, не имея мечети, отправляют обществен­ную пятничную молитву под открытым небом. Правда, к этому времени небольшая мечеть была возведена на мусульманском (воинском) клад­бище (в районе пехотного училища).

В декабре 1866 года К. Ахметов обратился с прошением на имя Его Императорского Высочества, Наместника Кавказского и Великого кня­зя Михаила Николаевича о разрешении на строительство мечети, в ко­тором содержалась и просьба о выделении денег. 25 декабря 1868 года из Канцелярии поступил ответ во Владикавказскую городскую поли­цию, что разрешение на строительство мечети могут получить только лица, постоянно проживающие в г. Владикавказе. В одном из докумен­тов, датированном 16 октября 1867 года, указывается, что разрешение было получено, но без денег711. Некоторое время этот вопрос не подни­мался, видимо, из-за отсутствия средств. Только в апреле 1900 года в Терское Областное правление было подано прошение “уполномочен­ных от общества магометан-суннитов, жительствующих в городе Вла­дикавказе” о разрешении на строительство мечети на левом берегу Те­река на собственные средства мусульман-суннитов. С апреля по декабрь 1900 года велась переписка между Терским Областным правлением, Владикавказской духовной консисторией, Владикавказской городской полицией и обществом мусульман-суннитов. Мусульманская община предлагала проект мечети, просила его утвердить и при этом уверяла, что “никакого пособия от города и казны мы не будем выпрашивать, а предлагаем провести постройку на собственные средства”. Попечите­лем назначили Владикавказского приходского муллу С. Радимкулова (Рахимкулова). В июне 1900 года областное правление согласовало эту просьбу с Владикавказской Духовной консисторией, выясняя, “не име­ется ли со стороны Владикавказского Епархиального начальства пре­пятствий к удовлетворению означенной просьбы”. Препятствий не ока­залось, епархиальное начальство просило лишь пояснить, к какой на­родности принадлежат просители. В своем ответе областное начальство отнесло просителей к казанским татарам и кумыкам. В августе 1900 года Владикавказская Духовная консистория сообщила в Терское Областное правление, что “на построение в г. Владикавказе магометанами-кумы — ками и казанскими татарами мечети препятствий не имеется”712. Эти документы стали основанием для татарского национально-культурного общества им. Тукая считать суннитскую мечеть татарской. Однако еще в 1894 году “Терские ведомости” сообщали: “Мусульмане города хода­тайствовали перед Начальником Терской области о разрешении произ­водить сбор на постройку мечети среди всего магометанского населе­ния области. Таким образом, в постройке мечети примут участие не толь­ко казанские татары, но и все мусульмане Терской области”713.

Татарская версия строительства мечети сводится к следующему: про­ект мечети из Стамбула привез С. Радимкулов. На призыв собрать день­ги откликнулись только татары и 15 семейств кумыков, из которых че­тыре человека, в том числе городской врач М. М. Далгат и горный инже­нер Омаров вошли в состав оргкомитета. От 60-ти татарских семейств в оргкомитет вошли три человека — С. Радимкулов, отставной чиновник Л. Треуглов и мещанин С. Б. Якубов, брат которого М. Б. Якубов — муф­тий мечети Аль-София в Стамбуле и представил татарам проект мечети, даровал Коран в кожаном золоченом переплете и прислал двух специа­листов: архитектора-австрийца и орнаменталиста-араба. В 1902 году уже были возведены оба минарета и купол мечети. В 1905 году оставались не построенными (по проекту) 2-этажная школа с минаретом и помеще­нием омывальни у Терека. Не были позолочены месяцы на минаретах и изречения из Корана на стенах. Татары урезали проект за счет дворовых построек и придали в 1907 году мечети относительно завершенный вид. Мусульмане Бухары в дар мечети прислали два ковра: один покрывал пол нижнего молельного зала, другой — пол на балконе и даже свеши­вался с перил. Чтобы завершить строительство, многие татарские се­мьи продавали свое имущество, закладывали дома. Денег не хватало, и

тогда по совету друзей и родственников из Баку делегация татар из ше­сти человек выехала в Баку на переговоры с нефтепромышленником М. Мухтаровым. Он пообещал оплатить незавершенные проектные рабо­ты. Но по возвращении татары получили письменные дополнительные условия Мухтарова, среди которых было и пожелание дать мечети имя “одной из наложниц его гарема”, “христианки” Лизы Тугановой. По за­конам шариата татары не могли принять этих условий и отказали Мух­тарову в сотрудничестве.

Итак, татары считают себя строителями мечети. Они уверяют, что мусульманская община Реданта не стала принимать участия в сборе де­нег, поэтому представитель ее был выведен из оргкомитета. Вклад ингу­шей признается лишь в том, что они продолжили переговоры с М. Мух­таровым, не стали настаивать на шариатских нормах и получили от него положительный ответ. В результате мечеть была достроена на средства М. Мухтарова и названа в честь его жены.

В мечети находился памятный камень с надписью — посвящением своего труда памяти дочери Фатимы осетина Амур-хана Туганова. Тата­ры объясняют это тем, что Туганов был владельцем кирпичного завода, где покупали кирпич для строительства мечети и что только поэтому они разрешили ему установить камень714.

Татаро-ингушское противостояние в этом вопросе наметилось еще в 1906 году, когда ингуши обращались к Начальнику области с просьбой уволить муллу — татарина Садыка Радимкулова, обвиняя его в недоста­точном знании Корана715. Против С. Радимкулова выступали еще в 1900 году “уполномоченные от общества мусульман-суннитов”, так как он говорил только на татарском языке, часто уезжал из города и был груб с прихожанами716. Эти факты говорят о том, что татары были не един­ственными участниками в решении мечетских проблем.

Рассмотрим другую версию строительства суннитской мечети.

Архитекторы-эксперты института архитектуры и искусства РАН ус­тановили, что здание мечети сооружено русским архитектором, поля­ком по происхождению Иосифом Гаспаровичем Плошко, который и был автором проекта. Сделал он этот проект по поручению М. Мухтарова, с которым сотрудничал неоднократно. Здание было задумано в арабском стиле, напоминало каирские мечети Х-ХІІ веков и даже известную Аль — Азхар. Оно сооружено из белого известняка, привезенного на место стро­ительства из окрестностей Баку. Согласно этой версии, М. Мухтаров взял на себя большую часть расходов и посвятил мечеть жене Лизе Тугановой717.

Сопоставление обеих версий с имеющимися у нас источниками по­зволяет более детально рассмотреть мечетскую проблему. Прежде все­го, татарская община явно недооценивает роль Муртузы Мухтарова, признавая его участие лишь на стадии завершения уже построенной ими

13 Заказ №1611 193 мечети. Газета “Приазовский край” сообщала, что строительство мече­ти обошлось в 80 тыс. рублей, из них более 50 тыс. внес Мухтаров718. Г. И. Кусов также утверждает, что Мухтаров взял на себя большую часть расходов. Он приводит заметку из газеты “Каспий”, где говорится, что “14 октября 1908 года в первый день Орудж-Байрама во Владикавказе состоялось открытие и освящение вновь отстроенной мечети на левом берегу Терека. Молебствие совершал Ахунд, приехавший со строите­лем мечети бакинским нефтепромышленником Муртуза Мухтаровым”. Г. И. Кусов пишет, что владикавказские газеты обошли молчанием это событие719. Но это не так. “Терские ведомости” заблаговременно сооб­щили, что “в скором времени мусульманская мечеть, что против город­ского ночлежного дома, будет освящена. К этому дню из Баку пригла­шается строитель, основатель этой мечети нефтепромышленник Мух­таров и другие почетные лица”720. Затем газета описывала и саму цере­монию освящения и открытия новой мечети721. Известно также, что ин­гушская община Реданта устроила в честь Мухтарова торжественный банкет и даже посвятила ему оду722. О том, что в “старом” Владикавказе именно Мухтарова считали строителем мечети говорит еще один доку­мент — приговор уполномоченных от суннитского мечетского прихода г. Владикавказа генерал-лейтенанта Инала Кусова и полковника Идриса Шанаева от 20 июня 1909 года “Приговором этим было постановлено выразить строителю мечети в г. Владикавказе бакинскому купцу Мурта — за-ага Мухтарову от имени всех мусульман Владикавказа искреннюю благодарность, назвать мечеть “Джума-мечеть Мухтарова” и увекове­чить его память надписью на мраморной доске в мечети”723. Позднее доска была передана в краеведческий музей.

Большие сомнения вызывает сюжет татарской истории суннитской мечети, в котором они отказываются от помощи Мухтарова, т. к. не мо­гут нарушить шариатские нормы и признать посвящение мечети Лизе Тугановой, не имеющей, якобы, статуса законной жены. Ссылаясь на шариатский менталитет своих предков, татары не учитывают менталь­ных установок осетинской знати: трудно представить себе обстоятель­ства, вынудившие бы осетинского генерала, представителя одной из крупнейших алдарских фамилий отдать в гаремные наложницы свою дочь — образованную женщину, окончившую Парижский университет. К тому же факт бракосочетания Лизы Тугановой с М. Мухтаровым нео­спорим. Сохранилось даже описание брачной церемонии, поразившей горожан своей роскошью. Невесту везли в Баку в инкрустированном серебром белом экипаже, специально выписанном из Варшавы, в со­провождении 30-ти молодых всадников в белых черкесках и на белых лошадях724.

Более серьезного объяснения требует и факт установления в мечети в память об осетинке Фатиме Тугановой камня, который татарская сб — щина “разрешила” поставить ее отцу, продававшему кирпич для строи­тельства мечети. Могла ли продажа кирпича быть достаточным основа­нием для увековечивания своего имени в чужом храме?

Утверждая, что проект мечети привез из Стамбула Садык Радимку — лов, получивший его от муфтия мечети аль-София М. Б. Якубова, тата­ры не приводят никаких тому доказательств. Более достоверной пред­ставляется версия их оппонентов об авторстве архитектора И. Г. Плош­ко, подтвержденная специалистами — архитекторами.

Споры вокруг суннитской мечети вряд ли стоит объяснять пробле­мой культурного наследия, которую татары пытались решить в свою пользу. Этот дискурс имеет давнюю историю, начавшуюся еще до освя­щения мечети. Еще до официального открытия татары возбудили перед Наместником Кавказа ходатайство о разрешении учредить при влади­кавказской суннитской мечети самостоятельный приход со своим мул­лой. Это ходатайство было отклонено. В администрации Наместника Кавказа решили, что допущение при одной мечети двух приходов со своими муллами противоречит основам магометанства и может привес­ти “к разного рода недоразумениям”725.

Татарский мулла С. Радимкулов оставил свой пост по болезни и татары хотели заменить его С. Хамзиным. Но на собрании старей­шин всех мусульман-суннитов в январе 1907 года была выдвинута на эту должность кандидатура Юсуфа-Кади-Загид-Заде Муркиленско — го, при этом предлагалось одного из его помощников выбрать из сре­ды татар726. Последних это совершенно не устраивало. Для разбира­тельства в конфликте из столицы прибыл советник, который не под­держал требований татар. Сами татары объясняли конфликтную си­туацию религиозными мотивами. Как известно, в суннизме выделя­ются четыре религиозно-правовые школы — ханифистская, шафиитс — кая, маликитская и ханбалитская. Для них характерны незначитель­ные различия в культовой практике. Вопрос о том, можно ли после­дователю одного толка молиться за ахундом другого до сих пор дис­кутируется в исламских регионах. Ханифиты, к которым относятся и местные татары, считают свой масхаб (толк) стоящим на более высо­кой ступени в некоей “иерархии” масхабов и обосновывают необхо­димость совершать молитву только за имамом — ханифитом. Шафии — ты же считают их “плохими” мусульманами и верят, что их молитва будет угодна аллаху только в том случае, если она совершена за има — мом-шафиитом. Как правило, такие различия актуализируются в слу­чаях их увязывания с этнической принадлежностью представителей разных толков. Конфликт усугубился, когда в декабре 1908 года в должности муллы Владикавказской суннитской мечети был утверж­ден шафиит Юсуф Муркиленский. Татары требовали образования своего прихода и отдельного молельного дома. В июне 1909 года это требование выдвинули представители татарского общества Шамсу — дин Сефетдинов, Хасян Гонцев, Хуснетдин Урманчев.

Разгорелись споры по разделу мечетского имущества, по поводу ре­естровых книг. Потребовалось даже вмешательство областного правле­ния Терской области и Сената. В результате татарам было разрешено образовать самостоятельный приход с отдельным муллой — С. Хамзи­ным при особом молитвенном доме. С. Хамзину было разрешено иметь отдельные регистрационные книги и печать.

В 1913 году уполномоченные от общества мусульман — казанских татар обратились в Городскую Думу с просьбой отвести им участок зем­ли в 3-ей части города для постройки мусульманской школы и времен­ного молитвенного дома727. Спустя несколько месяцев они подали вто­рое прошение, в котором высказывали пожелание иметь поземельный участок в районе улиц Казбекской, Набережной, Тифлисской или на углу Степной и Нальчинской. Татары просили, чтобы новая мечеть и школа были их собственностью, чтобы другие мусульмане города не имели на этот участок никакого права. Городская Дума отвела обществу участок в 400 кв. саженей на углу Степной и Нальчинской улиц728. “Намереваясь приступить к заготовке строительных материалов, представители казан­ских мусульман обратились с просьбой в горуправу о выдаче им разре­шения на огородение этого участка и заключения с ними договора о праве владения землей”729. В 1915 году в газете “Приазовский край” по­явилась заметка “Проезжего”, в которой он отмечал, что красивейшее здание мечети пустует, чахнет из-за дрязг горожан. Татары предлагали хотя бы поочередно назначать главного муллу, совершающего пятнич­ную молитву, но другие мусульмане отказывались. “Казанцы обиделись и перестали вовсе посещать новую мечеть. Так они бойкотируют ее и по сей день”. В 1916 году поступило распоряжение Сената: “Казанским татарам, как первым основателям Владикавказского суннитского при­хода, иметь при Суннитской мечети самостоятельно избранного муллу, который пользовался бы одинаковыми правами с муллой, избранным местным населением”730. В марте 1916 года был утвержден проект но­вой мечети и школы в 3-ей части города.

Обе версии, “протатарская” и “промухтаровская” обходят молчани­ем историю этого конфликта. Сегодня татары считают, что суннитская мечеть была центром общественной жизни всей общины, что ее прихо­жанами были и кумыки, и осетины, и другие мусульмане. Они даже не упоминают о своем бойкоте. Эта история стала нам известна только по архивным документам и материалам местной прессы. Представляется, что мотивом их действий была не приверженность к ханифитскому тол­ку ислама, а стремление к этническому самовыражению, желание иметь свой национальный храм, свою обитель в иноэтничном окружении, т. е. иметь то, что уже было у других национальных общин города.

Несмотря на “слабые” места в татарской версии, необходимо при­знать, что татары действительно внесли весомый вклад в строительство мечети. Они стояли у истоков переговорного процесса с различными инстанциями, начали сбор денег, в котором приняли участие татары из Пензы и Казани. Их роль признавала и местная пресса, отмечавшая, что “в постройке мечети большую помощь оказала местная колония казан­ских татар, которых здесь порядочное число”731. При мечети функцио­нировала татарская начальная школа, велось гражданское делопроиз­водство прихожан (фиксировалось рождение, смерть, бракосочетание), в основном татар. Татары горды тем фактом, что когда в 1934 году гор­совет принял решение уничтожить суннитскую мечеть, командир 25-й татарской роты 84-го кавалерийского полка Я. И. Беткенев отдал приказ воинам-татарам с оружием в руках встать на охрану мечети. Властям пришлось уступить и дать мечети статус памятника архитектуры732.

Активными прихожанами мечети были и осетины, и кумыки, и дру­гие мусульмане города. В состав хозяйственного комитета, избранного в 1909 году на пять лет, входили осетины генерал-лейтенант Инал Ку­сов, генерал-лейтенант Темирбулат Дударов, полковник Идрис Шанаев, Амирхан Туганов, кандидатом в комитет был частный поверенный Са — фар Абисалов. Кумыков в хозяйственном комитете представляли док­тор Магомет Далгат, инженер Магомет Омаров, Ибрагим-шейх-Али и др.733. Комитет управлял всем приходским имуществом, изыскивал сред­ства для прихода, собирал пожертвования, вел административное де­лопроизводство.

Мусульмане-шииты, представленные в городе персами, тоже имели свою мечеть. Часть персов переселилась в Осетию из Закавказского края — Елизаветпольской, Бакинской, Эриванской и Тифлисской губерний. Они именовались русско-подданными, в отличие от персидско-поддан- ных, прибывших из Персии. К концу XIX века между ними произошел раскол. В ходе конфликта развернулся активный дискурс по вопросу о персидской мечети. Русско-подданные персы в своем прошении На­чальнику Терской области в феврале 1899 года писали, что обосновав­шись в городе от 10 до 40 лет тому назад в разное время, они позаботи­лись “об устройстве своих духовных дел”, построив мечеть. Но их пре­тензии на мечеть представляются не совсем убедительными. “В городе Владикавказе есть одна мечеть, выстроенная и посещаемая нами, ши­итским населением”,- заявляли они в прошении. При этом остается не ясным, кто подразумевается под “шиитским” населением. Гораздо бо­лее определенно высказался персидский вице-консул Яхъя Хан в своем обращении к Начальнику Терской области: “Лет 30 тому назад прожи­вающие в городе Владикавказе персидско-подданные мусульмане обра­тились с просьбами к бывшему тогда Начальнику Терской области гра­фу Лорис-Меликову и Владикавказскому городскому голове Лебедеву о разрешении им выстроить на свой счет в г. Владикавказе мечеть, чтобы они могли в ней на своем родном языке молиться Богу и об отводе им для этой цели бесплатно участка земли. Просьбы эти были уважены и на отведенном Владикавказским городским управлением участке земли на свой счет персидско-подданные выстроили мечеть, средства на со­держание которой и на находящегося при ней муллы с самого основа­ния мечети и по сие время дают исключительно те же персидско-под — данные, проживающие во Владикавказе”734. Факт передачи участка город­ской земли под строительство мечети подтверждается сведениями, по­лученными от городского головы Фролкова, который сообщал, что это было сделано по распоряжению Лорис-Меликова в 1868-1869 годах. По истории персидской мечети сохранился только один документ — хода­тайство общества персидско-подданных, проживавших во Владикавка­зе от 20-го октября 1879 года о прирезке земли по Смекаловской улице к мечетскому участку для постройки училища. “В удовлетворении озна­ченного ходатайства Городская Дума журнальным постановлением от 15 марта 1881 года за № 27 определила отвести в бесплатное пользова­ние общества проживающих в г. Владикавказе персиян участок земли мерою в 173,6 кв. сажень рядом с участком, занятым мечетью”735.

Русско-подданные персы жаловались на большие неудобства в ис­полнении религиозных обрядов и треб, так как мечетский мулла не имел необходимых познаний. Он назначался не собранием прихожан, как того требовал Устав Духовных Дел Иностранного Исповедания, изданный в 1896 году, а персидским консулом из числа персидско-подданных. Он не вел и не мог вести метрических книг, не совершал духовных треб, поэтому русско-подданные персы просили образовать приходское об­щество и назначить своего муллу.

Персидско-подданные считали себя вправе назначать муллу по сво­ему усмотрению как попечители мечети. К тому же они призывали счи­таться с тем, что большая часть прихожан принадлежала к персидской народности и потому состояла в персидском подданстве и должна была слушать проповеди на чистом, не искаженном персидском языке.

Магометанское духовенство должно было подчиняться Оренбургс­кому Духовному собранию, но из-за отдаленности края оно подчиня­лось областной и окружной администрации. Магометане Закавказья были подчинены по делам веры Закавказскому Шейх-Уль-Исламу как высшему шиитскому духовному лицу, при котором было в Тифлисе Ду­ховное правление. Однако не было указаний на распространение его власти на Северный Кавказ. Управление Закавказским мусульманским духовенством шиитского учения подчинялось Министерству Внутрен­них Дел, поэтому начальство Терской области решило, что во Влади­кавказе все магометане должны составить единый приход, подчинен­ный Закавказскому Шейх-Уль-Исламу через духовное правление, а муллу следует избирать по ст. 1459 Устава Духовных Дел Иностранного Испо­ведания с утверждением Начальником области.

Согласно предписанию областного правления на общеприходском собрании, где присутствовало 58 русско-подданных и 148 персидско — подданных, был образован один приход и избран мулла — русско-под — данный из Елисаветпольской губернии Гаджи Мулла Исмаил Гасан — Оглы. Этот приговор подписали все 206 прихожан. Он был утвержден в марте 1901 года, но в мае 1902 года персидско-подданные отказались принимать участие в содержании муллы, который обслуживал только русско-подданных и стали ходатайствовать о выделении им второго муллы и постройке второй мечети.

Генерал-адъютант князь Голицын запретил подчинение мечети За­кавказскому муфтию. “У Шейх-Уль-Ислама и муфтия Закавказского этот шаг может породить мысль, что им будут подчинены мусульмане Се­верного Кавказа, а у последних появится стремление придать своему духовенству определенную организацию, что поведет к укреплению и без того сильно развившегося духа мусульманства, что вовсе не жела­тельно в общегосударственных интересах и, наконец, подобный шаг может быть истолкован как прецедент по решению вопроса об устрой­стве мусульманского духовенства Северного Кавказа”.

Было принято решение образовать единый приход с муллой из рус — ско-подданных и утверждать кандидатуру в администрации области. Ре­шение было временным, до выработки закона о мусульманском духо­венстве Северного Кавказа. Было также оговорено устранение влияния персидского вице-консула на духовные дела магометан-шиитов. По по­воду ходатайства персов о выделении второго муллы и строительство второй мечети, которое мотивировалось многочисленностью прихожан (их было к началу XX века около двух тысяч), известно, что Начальник Терской области отклонил его в июле 1902 года, а в августе 1904 года был издан Указ Его Императорского Величества Самодержца Всерос­сийского, согласно которому администрации Терской области надлежа­ло оставить жалобы персов без последствий как “не заслуживающие внимания”736.

До преобразования крепости в город в ней временно проживали при­бывшие из внутренних губерний различные сектанты. Со временем они стали нести городские повинности. В 1864 году Финансовый Департа­мент позволил им остаться в городе на условиях, принятых по всей Рос­сии. Они должны были принять православие. Но Владикавказский го­родской суд проигнорировал это условие и принял предписание Депар­тамента за разрешение. С ростом численности населения города увели­чивалось и число сектантов, многие из них обзавелись солидными до­мами, вели активную торговлю, занимались промыслами, содействова­ли развитию города. Начальник Терской области, принимая во внима­ние эти обстоятельства, ходатайствовал перед начальником Главного Управления Наместника Кавказского о разрешении приписать их, а так­же вновь прибывших сектантов-промышленников к городскому сосло­вию737.

Первые молокане-переселенцы пришли в крепость в 1850-х годах. Составленный в августе 1870 года посемейный список живущих в горо­де молокан включал 49 семей738. В 1870-80-х годах в город прибыло еще около 300 семей, в 1890-х годах — до 70, а с 1900 по 1904 годы — еще 20 семей молокан739. Это были выходцы из Саратовской, Тамбовской и Са­марской губерний, а также из Закавказья — Тифлисской, Елисаветпольс — кой губерний и Карской области. Они занимались, в основном, извоз­ным промыслом. Начало этому процессу положил в 1865 году Лорис — Меликов, пригласив их во Владикавказ из своего тифлисского имения Самис.

Некоторые исследователи считают молокан этноконфессиональной общностью. Но они не представляли собой единую секту. Еще в 1823 году в Нововасильевке произошел “не один, но несколько расколов”740. В 1830-50-х годах молокан выселяли из центральных губерний, Таврии и Среднего Поволжья на Кавказ. В этот период в их среде появились толки прыгунов, максимистов и др. Расколы происходили и позднее. Конфессиональной общности у молокан не было, но этнически они себя выделяли. При выдаче документов в графе “национальность” значилось не “русский”, а “молоканин”.

Во Владикавказе до середины 1880-х годов они объединялись в одно молитвенное собрание. Оно называлось Беликовским, по имени перво­го руководителя местных молокан — Беликова. Затем часть их отдели­лась под руководством Лышкова. В начале 1890-х годов от Лышкова отделилась группа Федянина. В 1903 году Беликовская секта еще раз разделилась на две части: оставшиеся избрали своим руководителем Гаврина, а отколовшиеся — Панкратова. Поводом для раздела стали осо­бенности вероучения. Гаврин придерживался учения о тысячелетнем царстве Христа на земле (хилиазм), а Лышков отрицал учение о воскре­сении мертвых, признавая лишь идею духовного воскресения грешни­ков. Среди городских молокан существовала и группа прыгунов. Эта секта была представлена переселенцами из Закавказья. Их собрания были негласными741.

В 1907 году в Терское областное правление поступило заявление владикавказских мещан об учреждении “Общества Владикавказских молокан”. К заявлению прилагался проект Устава, в котором цель об­щества была обозначена как “подъем культуры, духовно-нравственного уровня и экономического благосостояния молокан г. Владикавказа”. Учредителем общества предлагали назначить горожанина Павла Ники­форовича Морозова. В декабре 1909 года от имени молокан Владикав­каза в областное Правление Терской области было подано прошение об основании второй молоканской общины. В отзыве Владикавказской Духовной консистории, составленном владикавказским миссионером А. Сквозниковым указывалось, что учение молокан не содержит ничего противогосударственного. Владикавказский полицмейстер также сооб­щал, что за время существования ничего изуверного, противонравствен — ного или противогосударственного со стороны молокан не замечено. “Они признавали Евангелие, все их молитвы и псалмы обращены ис­ключительно к Иисусу Христу”. На основании именного Высочайшего Указа Правительствующему Сенату 17 октября 1906 года “О порядке действия старообрядческих и сектантских общин и о правах и обязан­ностях входящих в состав общин последователей старообрядческих согласий и отделившихся от православия сектантов” было вынесено решение внести в реестр сектантских общин Терской области вторую Владикавказскую молоканскую общину742.

Со временем у молокан появилась идея объединения в одну общи­ну. Был даже составлен Устав, который предполагал развитие чувства самосознания в правовом и общественном отношении, слияние всех молоканских общин города, постройку одного молитвенного дома для всех молокан. Устав был зарегистрирован в марте 1906 года. Но Депар­тамент Духовных дел решил, что такая деятельность преследует рели­гиозные цели; устав носит конфессиональный характер, что может быть опасным для общества, и потому должен быть утвержден через Мини­стерство Внутренних Дел. В ответ Владикавказский полицмейстер до­ложил, что в городе нет единого молоканского общества, а действовав­шие две общины были разрешены Именным Высочайшим Указом 17 октября 1906 года.

Другой крупной сектой, прочно обосновавшейся во Владикавказе, были баптисты. Они появились в городе в 1870 году. Основателем сек­ты был известный баптистский миссионер Василий Павлов, получив­ший образование в Гамбургской миссионерской семинарии. Он часто бывал во Владикавказе. В конце 1870-го года из Тифлисской общины баптистов переселилось во Владикавказ на постоянное жительство не­сколько активистов — Е. Богданов, Н. Скороходов и др. Из других пропа­гандистов баптизма известны В. Иванов и Д. П. Мазаев. В 1889 году Иванов устроил в городе около 40 собраний “весьма возбужденных, с громкими рыданиями всех присутствовавших”. Д. Мазаев занял в секте особое положение, став со временем руководителем “Союза русских баптистов”.

Известно, что на Кавказе баптизм формировался на молоканской основе743. Во Владикавказе тоже первыми его адептами стали молока­не, сам Мазаев в 1886 году перешел в секту баптистов из молокан. В архиве Канцелярии Начальника Терской области сохранился список первых владикавказских баптистов, где на 1876 год значится 23 челове­ка из зажиточных мещан744. К середине 1850-х годов баптистская общи­на насчитывала до 150 человек, а к началу 1890-х годов это число удво­илось745. Молитвенные собрания проходили в частном доме купца Ва­силия Морозова по Тифлисской улице. Активными пропагандистами были армянин Сумбат Багдасаров, сын персидского подданного Якова Мелеки, а в основном русские мещане и купцы. Баптисты поддержива­ли тесные контакты с Тифлисом, Баку, Батуми. Активное распростране­ние баптизма в городе продолжалось до 1890-х годов, затем его влияние заметно ослабело: в 1900 году из молокан в секту баптистов перешло 3 семьи, в 1901 году — две семьи, в 1902 году — одна семья, в 1903 году — одна семья746. Первая баптистская община официально была открыта в 1906 году в доме Иосифова на Грозненской улице, она функционирова­ла по воскресеньям. В июле 1909 года баптисты (40 мужчин и 19 жен­щин) подали прошение о разрешении образовать в г. Владикавказе вто­рую религиозную общину. В прошении было отказано, так как женские подписи при открытии общества не принимались в расчет (женщины допускались к работе группы позднее, после ее регистрации). Согласно ст. 7 Правил о сектантских общинах для регистрации было необходимо не менее 50-ти подписей747. Но в феврале 1910 года “Владикавказская община баптистов” все же была образована и даже внесена в реестр сектантских общин Терской области. Молитвенные дома общины рас­полагались в частных домах748.

Во Владикавказе появились и евангельские христиане. Евангельс­кое движение возникло в аристократических кругах Петербурга. Оно было связано с проповедями английского аристократа лорда Рэдстока. Секту называли “пашковщиной” по имени полковника Пашкова, после­дователя Рэдстока. Это вероучение совпадало с баптизмом. Его привер­женцы появились в городе. Во главе движения стал сын купца второй гильдии С. Проханова — А. Проханов, который в середине 1890-х годов обучался на медицинском факультете Парижского университета. Он ра­товал за союз с баптистами.

В 1865 году переселенцы из Тамбовской губернии, Закавказья и Са­ратовской губернии образовали во Владикавказе секту “иудействующих”. Они жили на Молоканской и Курской слободках, где и устраивали мо­литвенные собрания. Главным и единственным основанием религиоз- но-нравственного учения были священные книги Ветхого Завета. Иудей — ствующие (или субботники) намеревались выстроить в 3-й части города свой молитвенный дом. В октябре 1907года было получено разрешение на образование “Иудействующей секты”749. В рапорте Благочинного цер­квей 1-го округа указывалось, что в затеречной части города из 2083 человек временнопроживающих 341 были из секты “иудействующих”. В рапорте также указывалось наличие хлыстов, “новых израильтян”, но без статистических данных750. Новоизраильская секта считалась вред­ной для общества, поэтому замеченные в принадлежности к ней лица привлекались к уголовной ответственности по ст. 96 Уголовного Уло­жения 22 марта 1903 года751. Хлыстовство во Владикавказе возникло в конце 1860-х годов под руководством мещанина И. Неляпина. Но оно не имело в городе особого развития. К началу века секта была представ­лена восемью семействами, изредка проводившими собрания, на кото­рых исполнялись хлыстовские распевы наряду с чтением Слова Божия и церковными песнями752.

Еще до преобразования крепости в город здесь обосновались старо­обрядцы, которые устраивали общие собрания с приглашением всех же­лающих. Старообрядцы имели свою часовню (между современной ул. Ватутина и Центральным рынком). Свою церковь имел Военный госпи­таль, областная тюрьма (Иоанно-Предтеченскую), церкви были на всех городских кладбищах.

Домовые церкви были в учебных заведениях. В марте 1890 года при мужской классической гимназии была освящена церковь Иоанна Бого­слова. При 1-ом реальном училище действовала церковь св. Николая Чудотворца.

Церкви были в Ольгинской женской гимназии, в Духовном учили­ще, в Епархиальном женском училище, в Учительской войсковой семи­нарии, при Кадетском корпусе.

Каждая религиозная община, этническая группа, этноконфессиональ — ная общность, секта имели в городе свой храм, строительство которого было главным событием адаптационного процесса для всех граждан.

Таким образом, во Владикавказе сформировалась своеобразная хра­мовая структура, отличающаяся необычайной конфессиональной пест­ротой. На небольшой по размерам территории города были представле­ны едва ли не все известные миру конфессии.

Осетинская церковь Рождества Пресвятой Богородицы (ОРФ СОИГСИ)

Армяно-григорианская церковь (ОРФ СОИГСИ)

Здание лютеранской кирхи (ОРФ СОИГСИ)

Здание шиитской мечети (ОРФ СОИГСИ)

Суннитская мечеть (ОРФ СОИГСИ)