Мы уже отмечали, что ни один из древних или средневековых авторов ни словом не обмолвился о том, что язык скифов был иранским. Видный иранист В. И. Абаев и его последователи в один голос говорят, что язык скифов известен нам по отдельным данным ономастики (Абаев, 1949, с. 239). Версия об ираноязычности скифов в основном строится на этом весьма шатком материале.
Многие ученые не придавали особого значения ономастике при определении этнического облика скифов, так как скифские имена, тождественные фракийским и персидским, просто заимствованы из этих языков, и поэтому не имеют никакой доказательной силы в вопросе этнической принадлежности скифов, тем более те, которые взяты с надгробных камней греческих городов Причерноморья, где могли быть похоронены, например, приезжие купцы.
При исследовании вопросов этногенеза необходимо использовать ономастику, но следует при этом учесть, что, если судить по семантике имен нынешних мусульман-тюрок на основе почти исключительного употребления у них арабских личных имен, их можно причислить к семитам.
«Преобладание иранских собственных имен не является достаточным доказательством, если имена нарицательные скифского языка не подтверждают иранских или индоевропейских этимологий, как, например, для обозначения кочевой повозки и шатра, предметов очень важных для кочевых народов. Более чем сомнительно рассматривать скифов как иранцев», — пишет выдающийся американский востоковед и славист профессор К. Г. Менгес (1979, с. 29).
И действительно, нетрудно представить себе, в какие дебри уведет ученого тюркоязычная ономастика у русских или арабо-персидская у восточных народов. Нельзя также определить национальность, скажем, осетин или карачаево-балкарцев по их личным именам, так как у первых они греческие, у вторых — арабские.
Ф. Брун, Ф. Мищенко и некоторые другие российские скифологи весьма сожалели о том, что главный авторитет по утверждению ираноязычности скифов профессор К. Мюлленгоф в своих этимологиях личных имен игнорировал тот факт, что многие разбираемые им имена легко объясняются материалом тюркских языков. Не придавали никакого значения этимологиям Мюлленгофа и ученые 30-х гг., считая их «устаревшими и ничего не дающими для восстановления реального языка скифов и сарматов» (Колобова, 1933, с. 416).
Хотя многие иранисты-скифологи сожалеют, что о языке скифов приходится судить только по ономастике, некоторые из них и этот материал, содержащийся в первоисточниках — произведениях Геродота, Страбона, Плиния и других древних авторов, — сознательно игнорируют, чтобы явно тюркские значения скифских имен не разрушали хрупкую теорию ираноязычности скифов. Достаточно упомянуть такие скифские имена, как «Таргитай», «Колаксай», «Липоксай», «Арпоксай», «Папай», «Апи», «Орей», «Мадий», («Мадай», «Матай»), «Партатуа», которые легко этимологизируются с тюркских языков. Что же касается нарицательных скифских слов, содержащихся в источниках, то их иранисты вообще не принимают в расчет. Даже Мюлленгоф не мог отрицать, например, то, что скифское слово «асхи» («ачы») является тюркским и означает «горький». Тождество этих слов признали Томашек, Шафарик, Стратановский, Лурье и другие ученые (Доватур, Каллистов, Шишова, 1986, с. 27).
Приведенные факты подтверждают следующий вывод: «Скифский язык как нечто единое, цельное и монолитное для всех племен, известных у греков и римлян под именем «скифские», есть фикция» (Колобова, 1933, с. 433). О том, что это действительно фикция, свидетельствует и Геродот, переводя скифское слово «ойор» как «мужчина» (на тюркских языках «мужчина» — «эйр», «эр» (Закиев, с. 26). Подтверждает эту мысль и автор XII в. Иоан Цец, по утверждению которого скифы называли Азовское море «Карбалык» (по-тюркски «Гигантская рыба»). Признавая и используя слова Иоана Цеца, многие ученые не задумываются над тем, что приведенный термин состоит из двух общетюркских слов: «кар» («кара») — могучий, обильный, крупный, мощный, «балык» — рыба (ДТС, с. 80). Уместно напомнить, что у половцев-кипчаков один из самых влиятельных родов именовался «Карбалык», а по мифологии саяно-алтайских тюрок, Земля покоится на трех громадных рыбоподобных существах — «Кербалык».
Один из современных авторитетнейших сторонников теории ираноязыч — ности скифов, В. И. Абаев, в книге «Осетинский язык и фольклор» (1949) привел 196 лексических скифо-осетинских схождений. Его труд с восторгом был принят многими индоевропеистами. На самом же деле, оказывается, как признает сам ученый, 41 слово «не оставило в осетинском никакого следа». Тогда закономерен вопрос: на каком основании эти слова учитываются как скифо-осетинские параллели? Из оставшихся 101 слово имеет прозрачные тюркские значения, не требующие никаких изменений. Объяснение последних 47 слов В. И. Абаевым крайне неубедительно («Смуглый созир»?), «Варазмак с Дона»?), «Волкоплечий», «Супоед», «В нем нет дыхания жизни», «Имеющий здоровую жену», «Невредимый утром», «Находящий шерсть оленей» и т. п.).
Далеко от действительности утверждение о наличии у скифов таких якобы иранских слов, как «ману», «вира», «нар» в значении «муж», тогда как Геродот (кн. 4, с. 110) прямо говорит о том, что скифы обозначали понятие «муж» словом «ойр». Подобных примеров множество, но и приведенных, думается, вполне достаточно, чтобы, показать их научную несостоятельность.
Кстати, еще в 1960 г. И. Г. Алиев писал, что среди собранных В. Ф. Миллером 425 скифско-сарматских слов лишь 167 можно считать иранскими, а 258 наверняка таковыми не были. Л. Згуста из 613 собранных им скифских имен иранскими считал лишь 286 (Алиев, 1960, с. 102).
