Торговля Чечни и Ингушетии с соседними народами и с гребенскими казаками, в частности, во второй половине ХУШ века принимает большие масштабы. Так, например, в 1765 г. чеченский владелец Алисултан Казбулатов писал кизлярско-му коменданту о намерении "подвластных своих до ста ароб отправить в казачьи городки для закупки съестных припасов — рыбы, соли и прочее".24
Царская администрация, полагая, что нельзя укреплять позиции России на Кавказе одними военными мероприятиями, с 1760 года начинает обращать основное внимание и на развитие экономических связей с Кавказом. С этой целью 23 декабря 1760 года указом императрицы Елизаветы Петровны был разрешен ввоз на Кавказ различных мануфактурных товаров. Одновременно разрешалось провозить к кабардинцам, кумыкам, брагунцам и осетинам, как подданным России, холст и другие предметы, вывоз которых в Иран был временно закрыт.25
В 1765 году правительство отменило пошлину, которую уплачивали кабардинцы и кумыки при покупке товаров и при продаже своих изделий и скота в Кизляре. Содействуя расширению торговли с Кабардой, русская администрация интересовалась и тем, какие товары можно покупать в Кабарде,
Было установлено, что Большая и Малая Кабарда могут продавать мед, воск, просо, ячмень и в большом количестве скот. В соседних с Кабардой чеченских владениях сверх того можно было получать фрукты и пшеницу. У кумыков в Брагунс-ком, Аксайском, Андреевском, Костековском и в других селениях имелись пшеница, ячмень, пшено, сорочинское просо, овощи, а в лезгинских селах, кроме того, были еще виноград, яблоки, груши, сливы, курага; в Карабулаках — мед, воск, скот и пр.26
В том же 1765 году кизлярское купечество развернуло обширную заграничную торговлю, вывозя из России холсты, разные крашеные материи, сундуки, зеркала, а ввозило персидские ткани и другие товары, а также беспошлинно — шелк. Все эти товары из Кизляра перевозились в Астрахань, откуда они отправлялись в центральные районы страны. Кроме того, Кизляр получал ремесленные товары от кумыков и кабардинцев. Однако вследствие высоких цен, назначаемых купцами за холст и другие товары, кабардинцы не всегда могли покупать их или обменивать на свою продукцию. Комендант г. Кизляра Н. А. Потапов обратился в Государственную Коллегию Иностранных дел с просьбой, чтобы в интересах развития местной торговли и борьбы с дороговизной с привозимых в Кизляр кабардинских и кумыкских продуктов и изделий, а также с продаваемых в Кабарду и Кумыкию товаров, — в Кизляре вовсе не брать пошлины.27
Следует отметить также, что среди народов Северного Кавказа жители некоторых чеченских и ингушских сел были более ущемлены царизмом и лишены торговых привилегий. Если с некоторых товаров и продуктов внутри России и в Кизляре с кабардинцев и кумыков не взималась пошлина, то с других горцев, и, в частности с чеченцев и ингушей, наоборот, она взималась. Случалось и так, что товары чеченцев и ингушей не доходили до покупателей только из-за карантинного или протекционного запрета со стороны царских властей. Так, например, в одном из документов за 1765 год говорится о том, что с кабардинцев и кумыков, и живущих у них армян и грузин, которые будут привозить в Кизляр или же перевозить через Кизлярскую пограничную таможню хлеб, мед и фрук
ты для продажи, а также ‘ домашние от своих трудовых промышленные вещи к покупке здесь на домашние их расходы малоценные товары" пошлина не берется; зато с других горских народов, якобы "неподданных", которые привозят фрукты, орехи грецкие, пшено сорочинское, мед, яблоки и груши, сухие и свежие, курагу, шапталу, воск и прочие непеределан — ные вещи взималась соответствующая пошлина.28
Дискриминационная политика царизма к отдельным торгующим народам на Северном Кавказе определенно выражена в письме от 14 февраля 1765 года к Кизлярскому коменданту Н. А. Потапову владельца Герменчуковской деревни Дев-лет — Гирея Черкасского. "Ваше превосходительство соизволило мне дать знать через письмо свое, — пишет он, — якобы в Червленской, Щадринской и Каргинской форпосты учреждены карантины, а я ныне вижу в Щадрине и Каргине карантин не имеется; брагунцы, аксайцы, андреевцы и костековцы в Кизляр пропускаются, а моих людей не пропускают, и крым — цы, и кабардинцы проезжают через Чеченской и Врагунской деревни, а к нам из Крыма никто не приезжает, а их дороги лежат чрез Врагунской и Чеченской деревни, а оттуда поедут в кумыцкие жилища. Того ради прошу Вашего превосходительства, ежели Вам противно не окажется и подвластные мои, живущие у Теплых вод людей, прикажите без удержания пропускать в Кизляр, а из Кабарды к нам без нужды никто не приезжает…"29
В письме к Кизлярскому коменданту А. А.Ступишину от 9 апреля 1763 г. чеченские владельцы Расланбек, Бардыхан, Мамат Айдемировы выражали свое недовольство действиями владельца Девлет-Гирея Черкасского, который брал пошлины с горцев, проезжавших через его владения для торговли с гребенскими казаками. В частности, они писали о Девлет-Ги — рее Черкасском следующее: "… через дорогу в урочище, называемом Келзели (по-видимому, Герзель — Ш. А ), не пропустил (Девлет-Гирей — Ш. А.) и от кунаков наших, купцов, с каждой лошади требует по 20 копеек, а ездить нам через Червленс-кий городок не допустил…"30
В другом письме на имя Кизлярского коменданта от 19 июня 1764 г. Герменчукский владелец Девлет-Гирей сообща
ет о том, что его подвластные почти вышли из повиновения и отказываются давать аманатов и без его разрешения "ездят для покупки своих потребностей в казачьи городки, поэтому прошу Вашего превосходительства казачьи городки ордерами подтвердить, которые гребенчуковцы (герменчуковцы — Ш. А.) без имеющейся от меня российской печати в оные (казачьи городки — Ш. А.) приезжать будут, то бы их ловили и отправляли к вам". Кроме того, Девлет-Гирей просил власти, если его подвластные люди будут приезжать для торговли даже с другими владельческими печатями в билетах, то их задерживать и доставлять к нему.31
Между тем, в адрес кизлярских властей продолжали поступать прошения от переселившихся к русским границам чеченцев и ингушей. Так, переселившиеся на равнинные земли чеченские старшины и уздени 3 февраля 1763 г. сообщали о том, что они будут слушаться своего владельца Арасланбе-ка Айдемирова и без его разрешения не будут торговать в казачьих городках… "От Государыни много милости получали и всегда ездили в казачьи городки для торгу, — писали они, — и в оных казачьих городках мы покупали рыбу и тем своих кормили…"32 Через два года, 24 марта 1765 г., подобное письмо с аналогичным содержанием от старшин Хасанбека, Актулы, Амы, Матая и др., переселившихся на р. Сунжу, было адресовано Кизлярскому коменданту Потапову.
Из письма видно, что чеченские старшины и народ надеялись с переселением ближе к Тереку и Сунже получить возможность свободно торговать с русскими. "Наш бедный народ и мы переселились к реке Сунже для того, чтобы наши везде ходили бы вольно, — читаем мы в письме, — и нам самим повольно было ездить в казачьи городки для покупки холста и рыбы и прочих кому потребностей…"
Чеченцы и ингуши, в частности, неоднократно выражали свое недовольство ограничениями в торговле. Эти запреты в торговле явились, по-видимому, одной из основных причин выступления чеченцев в 1757-1758 гг.34 Так, например, в своем представлении в Коллегию Иностранных дел некий царский чиновник Абазаце сообщал, что якобы по известиям, поступающим из Кизляра, восставшие горцы стали все чаще нападат^.на форпосты и другие укрепленные редуты царских властей.
Чтобы избежать уплаты таможенных пошлин, чеченцы и ингуши везли свои товары в Кабарду, а оттуда по безопасной стороне реки Терека — в другие районы. Для сопровождения торговых караванов брали проводников, хорошо знавших окружные пути и получавших за это, видимо, соответствующую плату. Материалы доказывают также, что в рассматриваемое время Чечня и Ингушетия поддерживали торговые связи с Крымом. В рапорте одного русского офицера, находившегося со своей командой в Брагунской деревне, сообщалось Кизлярскому коменданту о том, что житель Брагунской деревни Нурали Шурыгниев ездил в Крым для своих нужд и с крымскими купцами возвратился в Чеченскую деревню (селение Чечен-аул — Ш. А.), за что он, Нурали, стал привлекаться в Кизлярскую гражданскую канцелярию за поездку в Крым без письменного разрешения администрации.36
Торговля с Западным Кавказом не контролировалась киз — лярской администрацией, что сказывалось на доходах от торговых пошлин. Поэтому Кизлярский комендант 14 февраля 1755 года писал в Правительствующий Сенат о необходимости сооружения соответствующих пограничных застав для сбора пошлин с товаров, перевозимых горцами с Западного Кавказа на Северо-Восточный Кавказ. С этой целью учреждается целый ряд пограничных таможенных застав в верхнем течении Терека, в урочище Мекень.37
С сооружением царскими властями вблизи Кавказских гор крепких форпостов, в частности вблизи проживания чеченцев и ингушей, последние оказались лишенными возможности торговать с Россией и соседними народами без разрешения царской администрации.38 Ближайшие соседи чеченцев и ингушей — кумыки — также выражали свое недовольство жесткими мерами, связанными с взиманием пошлин на привозимые ими товары. Царский чиновник Давид Абазаце в своем обширном Представлении в Коллегию Иностранных дел о различных народах, живущих за Кизлярской крепостью, писал: "Подданные её Императорского величества кумыки и то уже ныне за тягость себе вменяют и формально жалуются, что
с привозимых ими в Кизляр и отвозных товаров сбирается пошлина в такое время, когда внутренняя пошлина совсем уничтожена…" Далее Абазаце указывает на целесообразность открытия в Кизляре менового двора, "чтобы с продаваемых на оном товаров пошлина собираема была с тех^ кто товары на оной из Кизляра и в Кизляр со оного повезет".
Один из пунктов этого Представления затрагивал интересы ингушей. В нем, в частности, отмечалось, что Указом из Правительствующего Сената от 17 марта 1757 г. дано знать о принятии крещения при Осетинской духовной комиссии определенной частью ингушей, живших среди осетин и кабардинцев, с тем, чтобы им дозволено было ездить в Кизляр для торговли.40 Как видим, крещеным горцам и, в частности, ингушам также разрешалось беспошлинно торговать в Кизляре.
Чеченцы и ингуши тяготели к Кизляру, ибо только здесь они могли приобрести необходимые товары и соответственно реализовать продукты своего труда, хотя им чинили всевозможные препоны. В письме алдынских старшин (с. Алды) на имя Кизлярского коменданта 21 октября 1758 года говорится о том, что они и присягнули "всемилостивейшей государыне" и "аманатов ежегодно меняли, а потому-де они просят ал- дынскому народу дозволять ездить в Кизляр и в казачьи городки для торга и без торгу свободно и о том, для ведома казакам отписать…"41
Желание торговать с русскими было не только у равнинных жителей Чечни и Ингушетии, которые имели возможность ездить в Кизляр и в гребенские городки, но и у горных жителей. В письме чеченского владельца Алибека Казбулатова к Кизлярскому коменданту 23 декабря 1758 г. говорится, что к нему приехали люди из селения Таги (по-видимому, сел. Атаги — Ш. А.) Султана Азнаурова (чеченский владелец — Ш. А.) и просили, чтобы он с ними поехал провожать их до казачьих городков, "куда они едут для купечества".42
Документы говорят также о том, что чеченцы и ингуши в рассматриваемое время поддерживали торговые связи со своими ближайшими западными соседями — жителями Малой и Большой Кабарды. Так, в донесении узденей князя Эльмурзы
Бековича Черкасского — Бамата Усеинова, Курман-Али Мень — кшпиева на имя Кизлярского коменданта отмечалось, что они в 1759 году ездили для торговли в Малую и Большую Кабар-ду, имея при себе 24 рубашки из холста, перевозка которых вместе с пошлинами обошлась им в 12 рублей.43
Известно также, что гребенские и терские казаки издавна
закупали в Чечне арбы и колеса к ним. Однако высокие пошлины вызывали у горцев недовольство, и они обратились по этому поводу в Военную Коллегию с просьбой об отмене таможенных пошлин. Дело было передано в Сенат, который вынес по этому поводу решение: "Сих ароб и к ним колес казаки не имеют, ибо и прежде сего аробные колеса выменивали с той стороны Терека у татар44 на соль, рыбу и холст, без пошлин; ныпе же таможенные досмотрщики до того не допускают… к казакам… и деланию ароб, а особливо колес, не только время не достает, но и не имеют…". Комендант Кизляра писал в Военную Коллегию, что "не повелено ль будет терским гребене-ким и терским семейным, равно и переведенным с Волги и Дона моздокским казакам с горскими жителями соль, рыбу и холст на одни только колеса и арбу мену иметь… без платежа пошлин…". Просьба эта не была уважена. Военная Коллегия, передавшая эту просьбу в Сенат, получила отказ 45
Судя про паспортам, выдаваемым царскими властями после уплаты пошлинных денег для свободной торговли в других городах, окочанские (чеченские) жители Кизляра в XVIII веке вели торговлю не только на Кавказе, но и в Астрахани. В одном из документов говорится, что жителю окочанской слободы г. Кизляра Ураку Акаеву с его работниками, то есть подвластными его людьми Коптиалом Кадаргуловым, Алием Аламатовым и Бектемиром Кадаргуловым, в 1774 г. разрешено было выехать в Астрахань "сухим путем на собственных своих подводах, а оттуда и в протчие великорусские города для покупки лошадей сроком на год…" 46 Несомненно, что Урак Акаев принадлежал к имущей части населения окочанской слободы города Кизляра.
В марте 1773 г. окочанский староста Акай Донгельдиев просил Кизлярскую комендантскую канцелярию выдать ему паспорт для свободного проезда и особый билет кизлярскому
окочанину Мамаке Хусейнову, пожелавшему ехать за товарами в Астрахань, Оренбург и другие российские города "для торгового промысла сроком на пять месяцев". В этих городах он также намеревался продать шелк, привезенный им из Ирана.47
Только в начале XIX века были официально открыты на Северном Кавказе меновые дворы. Через сеть меновых дворов на Кавказе царская администрация стремилась усилить свое влияние на местные народы. Министр иностранных дел России граф Нессельроде справедливо заметил, что "главная цель сих учреждений была политическая" 48
Самым дефицитным продуктом в меновой торговле чеченцев и ингушей являлась соль. "Так же, как и кумыки, большая часть чеченцев и ингушей, — сообщает документ того времени, — получала соль из Шамхальского владения соляного озера Турали (чеченское слово "дуьра" (соленый — Ш. А.), меняя оную на просо и хлеб".49 В самом Кизляре существовало в то время множество соляных магазинов различных предпринимателей, где горцы скупали за деньги необходимое количество соли.50 Торговлю солью царские власти на Кавказе использовали в своих колониальных интересах. Военный министр Барклай-де-Толли по этому поводу писал, что соляные озера у Тарков, принадлежащие кумыкскому шамхалу, являются весьма важными как в хозяйственном, так и в политическом отношении, поскольку необходимость, в которой находятся лезгины и чеченцы для приобретения соли в пищу, так и для домашних животных, заставляют (горцев — Ш. А.) находиться все время в зависимости от своего владельца, а потому "занятие сих озер Россиею было ближайшим средством укротить их беспокойных соседей".51
Действительно, соль, как важный продукт в повседневной жизни человека сыграла определенную роль в привлечении горцев царизмом. В 1810 году русское правительство распорядилось учредить на Северном Кавказе меновые дворы, главным продуктом на которых должна быть соль. Генерал Тор-масов в 1811 году предлагал Кавказскому гражданскому губернатору Малинскому открыть в Науре соляной магазин для отпуска соли чеченцам через владельца Мухаммеда Турлова как преданного царским властям человека.52
Архивные материалы убеждают нас в том, что в XVHE веке чеченцы и ингуши выращивали табак специально на продажу, и он среди прочих Табаков по качеству своему котировался выше и оценивался "на рынке дороже". Так, в специальной "Ведомости…", составленной в Кизлярской гражданской канцелярии в 1795 году, среди разнообразных товаров, продававшихся в декабре того же года, называются разные таба-ки: калмыцкий, стоимостью 10 коп. за 1 фунт, саксонский — 8 коп. за 1 фунт, чеченский — 15 коп. за 1 фунт.53 Надо полагать, что местом продажи табака, в основном, являлся город Кизляр, а также другие города.
Равнинные чеченцы и ингуши, жившие по pp. Сунже и Тереку, находились в более выгодных торговых условиях с русскими и соседними кавказскими народами, нежели горные жители. Они пользовались некоторыми льготами, в то время как горные чеченцы и ингуши были лишены их.
Параллельно с обычной торговлей в этот период, как мы отмечали выше, получает развитие контрабандная торговля: горцы сбывали свои товары с помощью кунаков из казаков или родственников из "мирных" жителей, к которым они приходили, миновав казачьи пикеты. При встрече же последние отбирали у вайнахов их товары. Развитие контрабандной торговли в конце XVIII — начале XIX в. свидетельствует о развивающихся товарно-денежных отношениях. Отсутствие цифровых данных затрудняет определение размеров внутренней и внешней торговли в Чечне и Ингушетии в этот период, хотя можно смело утверждать: наблюдается быстрый рост рынка и разрушение натуральной формы хозяйства.
Зарождение торговых центров в самой Чечне и Ингушетии в конце XVTII века было одним из основных условий развития торговли и роста товарно-денежных отношений в крае. Местные торговые центры оказывали воздействие на экономическую жизнь окрестных поселений. Таким торговым центром стал Чечен-аул, который вел широкую торговлю, имея множество лавок. Торговали здесь в основном армяне, грузины и евреи.55 В конце XVIII — начале XIX в. другим торговым центром в Чечне стал Старый Юрт, напоминающий настоящий город с лабиринтами улиц и закоулков. Крупными тор-
говыми центрами являлись также Брагуны, Гудермес и другие, а вне Чечни и Ингушетии — Аксай и Эндери.56
Несмотря на различные запреты царского правительства на ввоз в Чечню и Ингушетию некоторых товаров, русские, армянские и грузинские купцы продолжали сбывать свои товары чеченцам и ингушам. Так, в письме Брагунского владельца Кизлярскому коменданту от 20 июля 1782 года сообщалось о том, что кизлярский купец, армянин по национальности Хачатур, несколько дней подряд находится с торговлей в Чечне.
В 80-90-ые годы XVHI в. сухопутная торговля через Кизляр достигла чуть ли не уровня торговли морским путем. Если взять в расчет уровень торгового оборота сухопутной торговли через Кизляр за 1777-1783 гг., то вырисовывается следующая картина: "торговля русских купцов составляла сумму 20145 руб.; армянских — 834850 руб.; азербайджанских -12325 руб.; грузинских -12325 руб.; индийских (тезикских) и среднеазиатских — 37000 руб., а всего было реализовано товаров на сумму 916705 рублей".58
Так, в 1774-1782 гг. через Кизляр было вывезено русского полотна около двух миллионов аршин, а сукна около 20 тысяч аршин. Словом, через Кизляр вывозились полотна в сотни _|заз больше, чем ввозилось туда же английского сукна. Таким образом, к началу 90-х годов XVIII века общий рост торгового оборота увеличивается больше, чем вдвое.
После закрытия в 1762 г. Персидской торговой компании, просуществовавшей 7 лет, в Кизляре, Астрахани, Москве и Санкт-Петербурге сохраняются Главные конторы этой компании, которые открывают широкие возможности вести торговлю русским, закавказским и горским купцам с Персией и другими странами. Если во время Персидской торговой компании в 1760 г. ввоз и вывоз товаров в Астрахани и Кизляре был на сумму 39 100 руб., то после неё оборот составил в 1768 г. 757 000 руб., в 1775 г. — 953 000 руб. В 1793 г. торговля уже приносила чистой >1 ej$ft ШЩШтор го в л и Киз-
|
1777 г. |
1778 г. |
1779 г. |
1780 г. |
|
Привоз |
118 |
539 |
94 |
906 |
558 |
668 |
83 |
765 |
|
Вывоз |
77 430 |
80 |
191 |
82 |
460 |
93 |
976 |
|
|
Всего |
195 |
969 |
175 |
097 |
641 |
128 |
177 |
711 |
Эти неполные данные дают представление о торговой роли Кизляра как важного транзитного пункта на Северном Кавказе.
Одной из доходных статей в торговле с Россией и соседними кавказскими народами у чеченцев и ингушей являлся лес. Чечня была богата строевым лесом. Торговлей лесом занимались в основном жители Брагунов, а также жители вайнахс — ких сел, прилегающих к Тереку, Аргуну и Сунже. Строевой лес для сбыта доставлялся в Кизляр; туда же поступал и лес на дрова; для строительства лес шел с верховий Терека.62 Исследователь Д. А. Милютин отмечал, что чеченский лес в большом количестве отправлялся по Сунже и Тереку в Кизляр, а также в Астрахань.63
Надтеречные и присунженские чеченцы зимой заготавливали строевой и дровяной лес, а весной в полноводье сплавляли его в Кизляр. Ежегодно в Кизляр сплавлялось от 500 до 800 плотов строевого леса. Один плот стоил от 30 до 50 рублей серебром, и это давало чистой прибыли около 25 тысяч рублей.64
Чеченцы и ингуши вместе с кумыками доставляли в Кизляр таркалы (колья для поддерживания виноградных лоз в садах), ежегодно от 5 до 6 тысяч арб; за одну арбу платили от 3 до 5 руб. серебром, что давало дохода от 20 до 30 тысяч руб-
~ 65
леи…
Немалый доход приносила вайнахам продажа обручей и бочарных досок, которые доставляли они в Кизляр. За тысячу таких досок они получали по 30 рублей.66
Изделия лесной промышленности, сырая нефть, соль, а
также изделия кустарных промыслов составляли в конце XVHI века значительную часть рыночных товаров Чечни и Ингушетии.
Горные жители Чечни и Ингушетии самым тесным образом были связаны своими нуждами с равнинными чеченцами и ингушами. Чеченцы, жившие в верховьях Аргуна, получали пшеницу, ячмень, просо, кукурузу и соль от жителей равнинных деревень в обмен на мед, воск, шерсть, сукна, ковры, звериные шкуры, бурки, сафьяны из козлиных шкур и т. д.67
В ХУШ веке в Чечне и Ингушетии имело место и работорговля. Рабство являлось источником дарового труда. Рабы жили в доме хозяина, и он контролировал все дела своего работника. Эксплуатация рабского труда в Чечне и Ингушетии происходила в основном при господстве натурального хозяйства. Рабство здесь носило глубоко патриархальный характер. Основными занятиями рабов были земледелие и скотоводство. Источником пополнения рабов являлось пленение людей другой национальности.
В 1708 г. казаки жаловались русскому правительству, что горские жители и ногайцы, совершив в 1707 году разорение гор. Терки, увели в плен многих людей и распродали в разные места, а часть их держит у себя в неволе. С. Броневский также сообщает, что большое число пленников-рабов составляют люди кавказского происхождения, среди них встречаются магометане и горцы, захватываемые в междоусобных распрях или продаваемые родителями из-за нищеты.69
Рабы (лай), как даровая сила, пользовались определенным спросом на меновом рынке. Вот что сообщают документальные источники середины ХУШ века. В 1758 г. в октябре месяце чеченец Тувадак Зумаутов из фамилии Цонторлы (Цонта-рой — Ш. А.) сел. Чечень-аул продал в Кабарду, Тамбиев Кабак, двух рабов за 240 баранов. Там же, в это время Солтан Марашев из фамилии Ширдиев, сел. Герменчук продал одного ясыря за 114 овец и одну лошадь. Было время, рассказывают источники, когда рабов продавали за 7 аршин ситца.71
С сооружением Кавказской Линии рыночная стоимость рабов, естественно, возросла. Рынками сбыта рабов и военнопленных служили ближайшая кумыкская деревня
Эндери (Андреевская) и кабардинское село — Тамбиев кабак. Так же, как и другие кавказские народы, чеченцы и ингуши продавали пленных в Эндери и обменивали их на порох, соль, хлеб, редко на деньги. В одном из донесений генерал — лейтенанта Дугласа Кизлярскому коменданту генералу Левашову указывается, что азовские купцы по паспортам, выданным русскими властями, беспошлинно ездят со своими товарами в кумыц-кие селения, а после продажи тех товаров с большим количеством ( до 200 и более человек) купленых ясырей (пленников) возвращаются обратно.72 В другом документе за 1755 год сказано, что костековские, чеченские, андреевские и брагунские владельцы, испытывая недостаток в холсте, кумача, выбойках, бумажных материалах, саблях, свинце, порохе, фузеях, кремнях, огнестрельном оружии, а также в лошадях, охотно меняли пленников "на выше означенные товары почти за самую малую цену, а те татары (купцы из Крыма и Кубани — Ш. А.) оных пленников, связанных и скованных, отвозят в Крым и Кубань"73
Со второй половины XVHI века большое значение для сближения горских народов с русским населением начинает играть крепость Моздок, ставшая крупным форпостом в центральной части Северного Кавказа и важным узловым пунктом, связывавшим юг России с Грузией.
Основанный в 1763 г. в качестве форпоста Моздок стал играть важную роль в укреплении русской пограничной линии, в развитии связей Кавказа с Россией. В 1765 году он был преобразован в крепость, имевшую свой военный гарнизон, до 40 орудий и комендантское управление.74
С основанием крепости Моздок торгово-экономические связи чеченцев и ингушей, естественно, еще более расширялись.
Несмотря на всевозможные препоны, чеченцы и ингуши вели торговлю с осетинами и кабардинцами в Моздоке. Так, кизлярским жителем окочанином Рамазаном Алабердыевым было продано в апреле 1776 года в Моздоке осетину Алию Чичуеву: спинок севрюжных тридцать штук за 1 руб. 40 коп.; соли три сабы за 1 руб.; спинок (рыбы — Ш. А.) четырнадцать за 1 руб.; мешину одну за 20 коп.; соли четыре сабы за 1 руб. Всего на 4 руб. 60 коп.75 В то же время Рамазаном Алаберды — евым было продано в Моздоке жителю Малой Кабарды Балу Чеботукову спинок севрюжных 48 шт. за 3 руб. 85 коп. В этом же месяце другим кизлярским окочанином Очаром Байбато-вым было продано в Моздоке жителю Малой Кабарды Ацуке Плаузу спинок севрюжных 100 шт. за 6 руб.76
Жители Кавказа издавна знали, что в Чечне имеется нефть, в отдельных местах выходившая на поверхность земли. С незапамятных времен ею пользовались чеченцы и ингуши для лечения скота, смазьвзания аробных колес, и даже для освещения жилых помещений.
Отдельные жители чеченских деревень, главным образом из имущей части населения, постоянно занимались добычей нефти и ее продажей своим соседям, в том числе казакам.
Видя большой спрос на нефть со стороны соседей и предвкушая большие выгоды от нее, имущие слои чеченцев и казачества стали монополизировать нефтяные источники — колодцы. В это время появляются и торговые посредники по продаже нефти. Так, например, в своей жалобе начальству казаки указывали, что нжий отставной корнет Диков, как торговый посредник, захватив в свои сбыт нефти, стал перепродавать ее населению по высокой цене, а потому они (казаки) просили избавить их от посредничества Дикова 77
Захваченные еще во второй половине XVIII века чеченскими владельцами и князьями нефтяные колодцы были изъяты у них царскими властями и переданы в распоряжение Кавказского линейного полка, который сам стал их сдавать в откуп.
Из сказанного можно сделать следующие выводы. В рассматриваемое время в Чечне и Ингушетии происходит дальнейшее укрепление и расширение торгово — экономических связей с Россией и соседними северокавказскими народами.
Главными предметами торговли чеченцев и ингушей с Россией и народами Северного Кавказа были традиционные товары и изделия: чекмени, бурки,
башлыки, арбы, колеса, продукты земледелия, животноводства и охоты.
Через Астрахань, Терский город и Дагестан в Чечню и Ингушетию поступали российские, восточные и отчасти западноевропейские товары. С появлением новых городов на Северном Кавказе, таких как крепость Терки, Святой Крест, Кизляр, а позже Моздока — экономические связи чеченцев и ингушей в данном регионе с Россией и Закавказьем усиливаются.
Определенную роль в укреплении торгово-экономических связей Чечни и Ингушетии с соседними народами Кавказа продолжали играть торговые центры Дагестана: Брагуны, Эндери, Аксай, Костек ит. д.
Со второй половины XVIEI века в торговых связях Чечни и Ингушетии с Россией и соседними народами Кавказа наблюдается тенденция развития денежных отношений. Зарождение и развитие элементов денежных отношений было свойственно в основном для равнинной части края. Товарно-денежные отношения способствовали углублению разделения труда в Чечне и Ингушетии, главным образом в равнинной ее части. Развитие внутренней торговли можно объяснить образованием в Чечне торговоремесленных селений — Гудермеса, Шали, Герменчука, Старые Атаги, Чечен-аула, Алды и т. д.
Горные районы Чечни и Ингушетии, оторванные в зимнее время от равнинной части, а также из-за отсутствия удобных дорог, были менее втянуты в торгово-экономические связи с соседними народами.
Развитию торговли и товарно-денежных отношений в Чечне и Ингушетии в рассматриваемое время мешали всевозможные ограничения и запреты царской администрации. Однако несмотря на все препоны царизма, социально-экономическое развитие Чечни и Ингушетии шло по восходящей линии, а тенденция развития торгово-экономических связей чеченцев и ингушей с Россией и кавказскими народами в XVIII — нач. XIX в. все более возрастала и расширялась.
