■ С начала 1960-х гг. модернизационные процессы изменили облик Северного Кавказа. Не только краевые и республиканские центры, но и другие города становятся сосредоточением промышленности и современной культуры. Показателями высоких темпов в модернизации стали нарастание удельного веса промышленной продукции в общем объеме производимого в регионе валового продукта, рост городского населения, повышение уровня образования, развитие культурной инфраструктуры. В 1989 г. в городах уже проживало 59,9% балкарцев, 41,5% адыгейцев, 44,3% кабардинцев, 45,4% кумыков, 44% лезгин. Несколько ниже был процент городского населения у ингушей (37,6%), черкесов (36,1%), чеченцев (26,8%), карачаевцев (32,6%), даргинцев (29,2%).
По числу лиц высшим и незаконченным высшим образованием на 1000 человек северокавказские народы характеризовались следующими показателями: адыгейцы — 149; балкарцы — 138; карачаевцы — 132 человека; черкесы — 128; лезгины — 120; кумыки — 97; аварцы — 87; чеченцы — 61 (для сравнения показатель русского населения равнялся 132 человекам). Таким образом, во всех республиках произошло формирование этнонациональной интеллигенции. Резко вырос удельный вес представителей горских народов среди республиканских руководителей. В Дагестане они составили 83,8%, в Чечено-Ингушетии — 75,5%.
Имел место рост предприятий и организаций промышленности, сельского хозяйства, транспорта, связи и строительства. Неблагоустроенные городки с преобладанием одноэтажных мазанок и саманных домиков превратились в города с многоэтажными домами постройки 1960-80-х гг. В них возникают комплексы общественных зданий административного и культурно-спортивного назначения, включая Дворцы культуры, театры, филармонии, учебные заведения, художественные и краеведческие музеи. Развиваются курорты, основанные на использовании минеральных вод и климатотерапии. Среди советских людей стали популярными туристические маршруты по Северному Кавказу.
Во всех краевых и республиканских центрах открываются университеты. Высшее образование расширяется за счет педагогических, сельскохозяйственных, медицинских и технических вузов, в том числе — политехнических институтов в Краснодаре, Махачкале, Ставрополе. Создается сеть научно-исследовательских учреждений. В их числе — филиал АН СССР в Дагестане, республиканские НИИ истории, языка, литературы и истории культуры. Из отраслевых НИИ — Государственный институт по проектированию предприятий цветной металлургии (Владикавказ), Грозненский нефтяной НИИ и Государственный институт по проектированию предприятий нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленности, Краснодарский НИИ по технологии тракторов и сельскохозяйственного машиностроения, Высокогорный физический НИИ в Кабардино-Балкарии и др.
В то же время в регионе имелись и негативные процессы, отражающие общие тенденции общественного развития советского государства. Имели место приписки, взяточничество. Клановые отношения в ряде республик органично слились с партийно-советской номенклатурной системой. На фоне массированного насаждения атеистической интернационалистской идеологии имели место совсем иные отношения в духовной жизни общества.
Следствием возвращения представителей репрессированных народов стал значительный рост численности населения и резкое обострение ситуации на рынке труда. Подготовка профессиональных «национальных» кадров и формирование советских этнических элит в условиях трудоизбыточности и этнической конкуренции способствовали тому, что с середины 60-х гг. начинается снижение численности русского населения в республиках Северного Кавказа.
Если добровольных трудовых этнических миграций до начала 70-х гг. практически не было, то в этот период «избыточное население», в основном трудоспособные мужчины — представители кавказских народов, не вписавшихся в сложившуюся в советский период социальную структуру, было вынуждено в поисках средств существования выезжать в другие регионы «на заработки». Стала складываться система «отходничества» — сезонных трудовых миграций, позволяющих одному из членов семьи обеспечивать остальных. В этот же период стали складываться многочисленные этнические общины на территориях краев и областей Юга России.
В 80-е гг. «отходничество» как преимущественно мужская миграция перестало обеспечивать потребности большой многопоколенной семьи и дополнилось «челночеством» — мелкой торгово-закупочной предпринимательской деятельностью, которой преимущественно занялись женщины. Таким образом, трудоспособные члены семьи с целью заработка стали систематически выезжать в другие регионы и страны, знакомиться с другими культурами, языками и социальными нормами. Но при этом традиционная структура семьи, система ценностей, язык общения оставались неизменными. Так, по данным переписей населения 1979 г. и 1989 г. степень владения родными языками северокавказскими народами была одной из самых высоких в СССР. В то же самое время молодое поколение все больше переходило на русский язык, на котором функционировала вся система высшего образования.
Дальнейший рост населения и массовой безработицы в республиках Северного Кавказа (например, в 1989 г. в Чечено-Ингушетии насчитывалось около 200 тыс. безработных мужчин трудоспособного возраста) привели к новой волне этнических миграций — трудовым миграциям достаточно больших групп населения, как правило, нескольких семей, принадлежащих к одному родственному или поселенческому клану, в сельские районы Ставропольского и Краснодарского краев, Ростовской, Волгоградской и Астраханской областей. В этих регионах быстро росла этническая мозаичность населения, практически все они становились полиэтничным, появились первые межэтнические конфликты на бытовом уровне. Напротив, в республиках в этот период явно обозначилась тенденция вытеснения представителей нетитульного (т. н. «некоренного») населения, в первую очередь русскоязычного, что непосредственно отражалось на уровне конфликтности в регионе.
В сфере национальной политики период конца 50-х — середины 80-х гг. характеризуется усилением межэтнических противоречий на Северном Кавказе. Противоречия усложнялись острыми территориальными проблемами между народами, дальнейшим наступлением на ислам и «этнические пережитки» в связи с переходом к «развитому социализму». Кризис наступил в начале 70-х гг. и остро проявился в событиях в Чечено-Ингушетии (1972 г.) и Северной Осетии (1981 г.), где от имени местных национальностей были предъявлены претензии официальным органам власти, которые силовыми методами добились ситуации внешнего благополучия, но не разрешили межэтнических противоречий.
Новый этап характеризуется попыткой разрешения кризиса в межэтнических отношениях на Северном Кавказе посредством сочетания государственного контроля (прежде всего, кадрового) с идеологическим воздействием в общем контексте формирования новой исторической общности — советского народа. Государственная политика по отношению к народам строилась на принципе унификации всей общественной жизни и признании культуры, которая имела право быть только «социалистической по содержанию, национальной по форме». В условиях «развитого социализма» был взят курс на сближение наций, углубление интернационализации общественной жизни народов. В связи с этим особое внимание уделялось конструированию у титульных народов типовой социальной структуры советской нации, чтобы через расцвет наций и их культур максимально сблизить их на основе общности идеологии, самосознания, экономического и информационного единства. Опорами этого единства были «возрастающая роль КПСС» и повышение роли русского языка. Любые отклонения от этой политики жестко пресекались по обвинению в национализме. В духе вечной дружбы народов изображалась история Северного Кавказа, исключались негативные страницы взаимоотношений горских народов и России. Официальная пропаганда говорила о фактическом решении национального вопроса в СССР.
Однако, несмотря на формирование наднациональной общности — советского народа — полного вытеснения этнического самосознания северокавказских народов не произошло. Это объясняется значимостью для личности этнической принадлежности, которая обеспечивала включенность в систему социальных связей. Этническая группа через общинно-родовые структуры формировала и транслировала нормы и ценности повседневной жизни. Результатом сосуществования двух ценностных систем являлось утверждение двойной морали: в быту следование традиционным этническим нормам, в политической сфере — официальной советской идеологии. Перенос этнических норм с бытового уровня на политический влек за собой жесткие санкции. Принципы национальной политики советского государства в условиях тоталитарного общества казались эффективным механизмом регулирования межэтнических отношений на Северном Кавказе; но в условиях демократизации политической системы обнаружилось, что используемые в советский период меры, направленные на огосударствление и жесткий контроль этнич — ности, привели к сохранению и укреплению этнической структуры.
В условиях демократизации и гласности в годы перестройки (19851990 гг.) возрождение этнического самосознания нашло свое проявление в стремлении к суверенизации бывших автономий и в распространении идеи сепаратизма. Разработка в 1989 г. «Платформы ЦК КПСС по национальной политике» была запоздалой и не спасла ситуации. С принятием Декларации о суверенитете Российской Федерации и распадом СССР начался новый этап социально-политической истории Северного Кавказа.
