ЯМНО-АФАНАСЬЕВЦЫ И ИХ НАСЛЕДНИКИ В ЮЖНОЙ СИБИРИ

В III тыс. до н. э. Южная Сибирь была заселена пришедшими с запада пле­менами, генетически связанными с древнеямниками. В «Истории народов Восточной и Центральной Азии с древнейших времен до наших дней» (М., 1986) сказано: «В Южной Сибири в эпоху бронзы распространяется афана­сьевская культура, в III тыс. до н. э. в Горном Алтае возникает южносибирский очаг обработки металлов, афанасьевцы ведут комплексное скотоводческо- земледельческое хозяйство. В 1600-1400 гг. до н. э. афанасьевская культура сменяется андроновской, распространенной от Хакасско-Минусинской кот­ловины до реки Урал. Андроновцы — скотоводы, они пользуются боевыми колесницами, используют четырехколесные телеги» (с. 10).

До проникновения афанасьевцев неолитические племена Сибири поч­ти не знали скотоводства, у пришлых же афанасьевцев с самого начала существовали очень развитые формы этого вида хозяйствования. В силу этой и других причин еще в 1941 г. академик А. П. Окладников определил, что «афанасьевская культура чужда всему, что характеризует сибирский неолит» (Окладников, 1941, с. 9-14).

Археолог Э. Б. Вадецкая подчеркивает «принадлежность афанасьевцев к европеоидной расе, в то время как население соседних областей было монголоидным или смешанным; отсутствие связей афанасьевской культу­ры с местной неолитической; значительное сходство сибирской культуры с расположенной далеко на западе ямной и, наконец, единообразие афа­насьевских могильников. Культурно-историческое единство ямных и афа­насьевских племен проявляется в их материальной и духовной общности (погребальный обряд), экономике (скотоводческое производящее хозяй­ство), в близких формах керамики, в принадлежности к одному антропо­логическому типу» (Вадецкая, 1986, с. 22). Место сложения афанасьевской культуры «могло быть где-то к западу от Алтая, а исходной территорией могла быть восточная граница ямной культуры. Племена ямной культуры продвигались из междуречья Волги и Урала на запад вплоть до Балкан­ского полуострова. Но, став подвижными скотоводами, они продвигались, очевидно, не только далеко на запад, но и на восток, по степям, им при­вычным» (Там же).

Ямно-афанасьевская этнокультурная общность до прихода на Енисей некоторое время находилась на территории нынешнего Казахстана, За­падной Сибири, а затем — на Алтае, причем не только в степях, но и в горах. Захоронения, аналогичные ямным, археологи нашли и в районах Караган­ды, на реке Тобол, в Верхней Алабуге и Убагане (Евдокимов, 1983, с. 436).

Ныне большинство ученых не отрицает того факта, что афанасьевская культура, как и ямная, формировалась в Поволжье и Приуралье. Некоторые авторы заметно расширяют эту территорию, включая в нее Западную Си­бирь, Казахстан, Среднюю Азию, Приаралье, Восточный и Северный Прика — спий и Северное Причерноморье, а также Приднепровье. Знаток истории Сибири С. В. Киселев указал на наличие культурных связей афанасьевцев с ямными племенами Причерноморья и Средней Азии (Киселев, 1949, с. 364).

Академик В. П. Алексеев после изучения большого палеоантропо­логического материала из памятников афанасьевской, андроновской и сходных с ними культур пришел к выводу о том, что «эти культуры фор­мировались в западных и центральных районах Казахстана и в Южном Приуралье» (Алексеев, 1989, с. 197).

Афанасьевская культура просуществовала в Южной Сибири с III тыс. до XVII в. до н. э. Ее сменила андроновская культура, генетически связанная с ямной (XVII-XI вв. до н. э.). Последняя была сменена карасукской (XI-VIII вв. до н. э.), а та — тагарской (VII-I вв. до н. э.), тагарская же культура — таштык — ской (I в. до н. э. — V в. н. э.) (Вадецкая, 1986, с. 168).

Почти все специалисты отмечают высокий уровень названных культур, генетически восходящих к древнеямной, их большой вклад в мировую ци­вилизацию. Носители этих культур на протяжении трех с половиной тысяч лет имели хорошо развитое для того времени полнокровное скотовод­ческое хозяйство, в котором основную роль играло овцеводство. Значи­тельным подспорьем в их экономике были рыболовство, охота и другие промыслы. Эти племена употребляли в пищу мясомолочные продукты, занимались обработкой кожи, шерсти, мехов. Основными орудиями были топоры, кинжалы, ножи, лук со стрелами, иглы, шилья, скребки и т. п. В ка­честве украшений они использовали зубы и клыки лисицы, медведя, сур­ка, астрагалы и фаланги косули, лося и т. д.

По данным профессора Л. Р. Кызласова, уже в афанасьевский период племена Южной Сибири широко применяли не только каменные, но и металлические орудия труда и оружие. Именно тогда Алтай становится одним из мировых центров металлургии. Тогда же в общественной жиз­ни южносибирских племен утверждаются нормы патриархата (Кызласов, 1986, с. 291-292).

Племена Южной Сибири и прилегающих районов в андроновское время, как и прежде, предпочитали шерстяную одежду, вязаные и кожа­ные шапки, обувь из меха и кожи. Узоров на одежде стало больше. Куртки и штаны делались из овчины и меха, появились собольи шубы и шапки (когда гунны появились в Европе в собольих шубах и шапках, европейцы решили, что они сшиты из шкурок крыс и мышей. — Авт.). В то же время появились золотые и серебряные украшения, а также лощеная посуда. В андроновский период мужчины и женщины носили косы, причем мужчи­ны, как правило, оставляли косу на макушке, а остальные волосы на голо­ве сбривали. Женщины укладывали косы на затылке (Там же, с. 131-137).

В искусстве потомков ямно-афанасьевцев и андроновцев, вплоть до их позднейших потомков — скифов — господствовал звериный стиль. Они создавали великолепные золотые и серебряные украшения. У носителей карасукской, а особенно татарской и таштыкской культур ювелирное ис­кусство достигло очень высокого уровня. В таштыкский период почти все могилы были срубными. Поверхность могил таштыкцы обкладывали овальными или квадратными каменно-земляными насыпями. У тагарцев все чаще встречаются захоронения с ориентировкой покойника головой на восток, трупосожжение (как у гуннов), каменные изваяния (балбалы) над могилами. В течение всего рассматриваемого периода, т. е. с III тыс. до н. э. по V в. н. э., погребальный обряд у афанасьевцев и их потомков усо­вершенствовался, но не менялся кардинально. Это дает веское основание считать весь названный ряд древних племен одной историко-этнической общностью, генетическое родство в которой прослеживается от ямно — афанасьевцев до скифов, сарматов и гуннов.

В связи с изложенным, укажем на весьма интересное наблюдение Э. Б. Ва — децкой, которая подметила существование ряда очень сходных черт, даже идентичность многих элементов у таштыкской и забайкальской гуннской культур, особенно в обряде захоронения. В обеих культурах на дне мо­гильных ям имелись срубы и гробы в срубах. На поверхности земли моги­лы обозначались невысокими надмогильными сооружениями. «Наиболее похожи таштыкские могилы на те хуннские, — пишет исследователь, — ко­торые имеют низкий сруб, крытый горбылями… Умершего сопровождали астрагалы и ритуальная пища — определенные части туши овцы, поверх сруба клали голову жертвенного животного и его шкуру» (Вадецкая, 1986, с. 143). Значительное сходство отмечает она и в материальной культуре таштыкцев и гуннов: «Специфические таштыкские изделия типа булавок, застежек, амулетов, нашивок, пряжек и серег находят свои прототипы у хуннов Забайкалья» (Там же).

Говоря о сходстве культур сарматов и гуннов, Э. Б. Вадецкая выделила особый, сарматско-гуннский период истории Южной Сибири. Она весьма существенно подкрепила гипотезу о том, что ямная культура, постепенно перешедшая в афанасьевскую, андроновскую и срубную, очень сходна в основных чертах с гуннской и таштыкской (с. 167). А поскольку таштыкцы — потомки афанасьевцев, стало быть, таковыми являются и гунны.

Е. А. Окладникова, исследовавшая граффиты (наскальные рисунки) Кара-Оюка (Восточный Алтай), отождествляет материальную и духовную культуру сарматов и гуннов и связывает ее со скифской. Говоря о гунно­сарматском периоде в истории Алтая, она пишет, что петроглифы того периода, изображающие различные сцены охоты, одежду и вооружение охотников, сближают рисунки Кара-Оюка с «рисунками людей скифской эпохи». Трактовка в этих рисунках форм тел животных (развернутые в фас, утолщенные в верхней части ноги с узкими щиколотками и точеными ко­пытами) «получила особенно широкое распространение в искусстве ран­него Средневековья: например, именно так изображены ноги лошадей курыканских писаниц Лены, оставленных потомками хунну; гривы, под­стриженные тремя зубцами, — прием, известный во второй половине I тыс. до н. э. и существовавший в среде кочевников Юга Сибири, в Прибайка­лье, у сарматов Причерноморья, на Кавказе, в Центральной Азии вплоть до VIII в. н. э.» (Окладникова, 1988, с. 148).

Изображенные на скале «короткий меч (акинак) и кинжал входили в число атрибутов воинов I в. до н. э. — I в. н. э. гунно-сарматского круга. В убранстве лошадей выделяются седла с высокими луками (большие, де­ревянные?) без стремян» (Там же, с. 149).

В искусстве афанасьевцев, андроновцев и носителей последующих родственных культур, вплоть до скифо-сармато-гуннской и аланской, господ­ствовал звериный стиль. В карасукский, татарский и таштыкский периоды это искусство, как уже отмечалось, достигло очень высокого уровня, о чем говорят найденные в могильниках предметы, рисунки на скалах и камен­ных изваяниях.

О родстве афанасьевской и последующих культур, вплоть до таштык­ской, свидетельствуют и антропологические исследования. Двинувшие­ся с территории Восточной Европы и Западного Казахстана в степи Юж­ной Сибири афанасьевцы имели массивные черепа удлиненной формы с умеренно широким и низким лицевым скелетом, с низкими орбитами и довольно узким грушевидным отверстием. Они были высокого роста, обладали крепким сложением. Рядом с ними на севере, около нынешне­го Красноярска, жили монголоиды, но особых контактов между ними не было, хотя отдельные афанасьевцы, продвинувшиеся в тайгу, смешива­лись с местными жителями; позже у части афанасьевцев появились незна­чительные монголоидные черты (Алексеев, 1989, с. 353-354).

По мнению В. П. Алексеева, «столь широкое распространение евро­пеоидов на восток в эпоху энеолита дает возможность предполагать, что и в более ранние эпохи население даже восточных степей Евразии от­носилось к европеоидной расе и образовывало самостоятельный очаг расообразования в пределах европеоидного ареала. Население евро­пеоидного облика в этом случае можно считать для степей по Енисею и западных районов Монголии изначальным» (Там же).

Для нашей темы очень важны выводы выдающегося антрополога:

«1. В восточных районах степной полосы Евразии мог существовать еще в доафанасьевское время самостоятельный очаг расообразования, входивший в ареал формирования европеоидной расы.

2. Характерный для афанасьевского населения комплекс признаков повторяется у населения ямной культуры.

3. Биологические истоки происхождения населения этих двух культур могут восходить к одному генетическому типу» (Там же, с. 354).

«Таким образом, — утверждает В. П. Алексеев, — европеоидное населе­ние могло жить в Восточной Азии еще до прихода афанасьевцев, но это население, а также афанасьевцы и другие европеоиды, имели такие же антропологические признаки, как и те, которые синхронно с афанасьев- цами жили на территории современной Украины, Северного Кавказа, По­волжья, Урала, Западной Сибири и т. д.» (Там же).

Все изложенное дает основание заключить, что на территории, где в древние времена жили афанасьевцы, андроновцы, карасукцы, тагарцы и таштыкцы — европеоидные племена, ныне живут тюрки — хакасы. Они являются потомками этих племен и считаются монголоидами, но с евро­пеоидными, чертами. Раньше там проживали и енисейские кыргызы, род­ственные хакасам. Их соседи — алтайцы, казахи, кыргызы, узбеки, туркмены и другие тюркские народы — также являются потомками перечисленных выше древних европеоидных племен (Там же, с. 396-399).