Лирические песни

Было своеобразное разделение исполнителей: героико-эпические песни исполняли мужчины, а лирические песни — девушки. Послед­ние песни так и называли — «девичьи песни» («мехкарий иллеш»). Ис­полнялись они и в узком девичьем кругу, и на вечеринках и свадьбах. Понятно, что и репертуар песен зависел от места исполнения, от при­сутствующих слушателей. В своем кругу девушки могли петь и озор­ные, не предназначенные для широкой публики песни. В них они вы­смеивали многоженцев, ленивых и трусливых юношей. Были песни и фривольного содержания. На людях репертуар лирических песен был иного характера: девушки пели величальные песни, песни-призывы на защиту страны, о доблестных юношах и достойных девушках.

Большое место в девичьих песнях занимали любовные мотивы. В этих песнях основными были два мотива: излияние девушкой своей любви к кому-то из юношей; песни-жалобы о неразделенной любви. Довольно популярными были песни-укоры в адрес отца, матери, бра­та, препятствующих девушке выйти замуж за любимого. Причем не всегда такие песни имели под собою почву — просто иногда девушкам хотелось потосковать, излить свою душу.

На рубеже прошедших двух веков появились печальные песни о синей Сибири, о тяжелой доле каторжанина. Например, песня «Эре — ста» (от русского слова «арестант») пелась девушками в форме песни — жалобы каторжанина на свою тяжелую долю. Он сетует, что на его голову, которую украшала дорогая папаха, надета шапка с «потолком» (фуражка); что вместо дорогой черкески на тело ему накинуто грубое сукно солдатской шинели; на ногах у него вместо красивых сапожек звенят железные кандалы; что вместо плетки, которой он погонял коня, у него в руках лом и лопата… Обычно такие песни девушки за­канчивали проклятиями в адрес синей Сибири, где лисицы визжат от холода. Но такие печальные песни-жалобы обреченного героя сменя­лись боевыми призывными песнями в адрес смелых мужчин, готовых защитить родное село, женщин, стариков и детей. К примеру, пелось: «Когда будут рваться снаряды,

Когда пулями будет лить Свинцовый дождь,

Когда все опалится огнем и дымом,

Когда в замешательстве Невестки начнут называть Мужнюю родню по именам,

Когда трусы начнут Прятаться под женские подолы,

Тогда-то и станут известными Настоящие мужчины!»

Иногда на вечеринках девушки пели и песни, абстрактно славящие достойных юношей и девушек. В таких песнях прославлялись лучшие народные идеалы.

Религиозное развитие человечества шло от политеизма (языческо­го многобожия) к монотеизму (единобожию). Мифы стали уходить в прошлое, а их место занимали легенды. Содержание легенд прямо или косвенно было связано с господствующей религией.

С укоренением ислама в ингушской среде зародился новый фоль­клорный жанр легенд, основа которых сложилась из переплетения местных доисламских фольклорных традиций с постулатами тра­диций нового вероучения. Так, чудесным образом в сознании горца второй половины XIX века переплетались старые и нарождающиеся религиозные традиции. Большое место в ингушских легендах зани­мают библейские мотивы, ведь Библия лежит в основе трех мировых религий (иудаизма, христианства и ислама). Даже Коран утвержда­ет: «Чтите людей книги» (т. е. Библии). Все библейские пророки и ангелы чтятся в исламе, и они же стали героями ингушских легенд. Их имена: Ибрахим (Авраам), Мусса (Моисей), Юсуп (Иосиф), Дауд (Давид), Сулейм (Соломон), Йоакъаб (Яков), Аюб (Иова), Нух (Ной), Джабраил (Гавриил), Микаил (Михаил), Исраил (Азраил). Христи­анские: Иса (Иисус), Яхья (Иоанн-креститель), Марем (Мария)… В местном фольклоре сохранились и характеристики этих персонажей: Ибрахим (ввел единобожие, друг Всевышнего, праотец народов, го-

Героико-эпические песни исполнялись в сопровождении горской скрипки («адпондар») или струнного инструмента типа балалайки. Де­вушки лирические песни сопровождали игрой на гармошке. Обычно эти песни исполнялись сольно, но имело место и хоровое их исполне­ние, с солисткой и сопровождающим ее хором.

Были известны в народе и песни-дразнилки. Например, в полном со­ответствии с мотивом героико-эпических песен, внешне строгих и ве­личавых, в песне высмеивались никчемные мужчины. Диссонанс воз­вышенной формы исполнения и негативного содержания был довольно впечатляющим.

Иногда в народе звучали и пародийные песни. Так, совсем в духе песен-плачей мать-лягушка изливалась печальной песней по своему ля­гушонку, раздавленному быком.

Отметим в заключение, что малоразработанной темой остается рас­пространение «назма» — религиозных песнопений, получивших разви­тие с утверждением в Ингушетии суфийского ордена Кадирия (шейх Кунта-Хаджи) во второй половине XIX века. Здесь непочатый край ра­боты.